Правила Дома сидра

Гомеру пришлось-таки попыхтеть. Лед его тяжести еще не выдерживал, но матрас был схвачен крепко. Гомер осторожно перебрался на матрас, надеясь, что в нем есть воздух и, освободившись из ледяного плена, он не сразу пойдет ко дну. Стоя на коленях, Гомер раскачивал его из стороны в сторону, пока лед не стал поддаваться. Продолжая раскачивать, Гомер начал отступление, вылез благополучно из бассейна и вытащил матрас за собой. Обледеневший, он был очень тяжел, и Гомер волоком дотащил его до мусорных баков. Оставалось выпустить из него воздух и запихнуть в бак. Пробка заржавела и не отворачивалась. Гомер прыгнул на матрас всей тяжестью, но прорезиненная ткань была слишком прочной.

Гомер принес из сарая садовые ножницы и узким лезвием вспорол ее. Наружу вырвался странно теплый зловонный дух. Пахло не только старыми, намокшими под дождем кроссовками, смрад был такой, что Гомер невольно сравнил его с запахом вспоротой утробы. Он затолкал матрас в бак и отправился на кухню за честно заработанной чашкой какао. Вымыл руки, но от них все равно несло резиной, сложил ладони ковшиком, сунул в них нос: точно так пахли руки, когда он после операции стягивал с них резиновые перчатки.

— Как Кенди? — спросила Олив.

— Прекрасно, — ответил Гомер.

Они сидели на кухне, потягивая горячее какао. Точь-в-точь мать и сын, подумали оба. И все-таки не мать и сын.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Олив.

— Да, — ответил Гомер и мысленно прибавил: «Жду и надеюсь».

Уилбур Кедр, вдыхая эфир и видя, как плывут по потолку звезды, знал, какая это роскошь — ждать и надеяться. «Даже если я еще протяну какое-то время, — подумал он, — меня могут в любую минуту схватить за руку». Тот, кто делает аборты, ходит по тонкому льду. Он слишком долго этим занимается. Где гарантия, что завтра-послезавтра на него не донесут?

Не далее как вчера он нажил себе еще одного врага. Женщина была на восьмом месяце, а утверждала, что на четвертом, — пришлось ей отказать. Женскую истерику он умел переждать; если нужна была твердость, он призывал на помощь сестру Анджелу. У сестры Эдны лучше получалось ласковое обхождение. Так или иначе, но в конце концов успокаивались все. Если аборт было делать поздно, ему всегда удавалось убедить женщину пожить в Сент-Облаке, родить ребенка и оставить его в приюте.

С этой женщиной все было иначе. Истерик она не устраивала. Ее почти безмятежное спокойствие питалось, как видно, долго копившейся ненавистью.

— Так значит, вы отказываетесь, — сказала она.

— К сожалению, да, — ответил д-р Кедр.

— Сколько вы хотите? — спросила женщина. — Я заплачу.

— Если вы можете что-то пожертвовать приюту, мы с благодарностью примем, — сказал д-р Кедр. — Если не можете, мы все здесь делаем бесплатно. Аборт — бесплатно. Роды — бесплатно. За пожертвование говорим «спасибо». Вам некуда идти — оставайтесь здесь. Ждать вам недолго.

— Скажите лучше, что сделать, чтобы вы согласились, — настаивала беременная. — Хотите со мной переспать — пожалуйста.

— Я хочу, чтобы вы родили ребенка. Семью мы ему найдем, — сказал Уилбур Кедр. — Это все, чем я могу вам помочь.

Но женщина, казалось, не видит его. Она с трудом встала со слишком мягкого и низкого кресла в кабинете сестры Анджелы. Взглянула на гинекологическое зеркало на столе, д-р Кедр использовал его в качестве пресс-папье. Потенциальные родители, с которыми д-р Кедр здесь беседовал, понятия не имели об истинном назначении этого настольного украшения, но женщина, требующая аборта, как видно, знала; она глядела на него с таким упорством, словно от одного этого у нее могли начаться схватки. Потом посмотрела в окно (сейчас запустит в стекло инструментом, подумал д-р Кедр).

Женщина взяла зеркало и направила его на Кедра, как пистолет.

— Вы еще об этом пожалеете, — сказала она.

Сквозь пары эфира Уилбур Кедр опять увидел эту женщину с направленным на него влагалищным зеркалом. «Как это я пожалею?» — подумал доктор и громко сказал:

— Простите, но мне очень жаль…

Проходящая мимо сестра Эдна услыхала его и подумала: «Ты уже прощен. Я простила тебя».

В воскресение, как обычно, было пасмурно. В Ороно шел тот же самый фильм с Фредом Астером, который накануне собрал столько зрителей в Бате. И студенты Мэнского университета отправились его смотреть, тогда еще студенты не были такими критиканами, как сейчас. Фред Астер привел их в восторг. Уолли тоже, конечно, пошел. Утренний сеанс не стали прерывать, чтобы объявить новость, потрясшую мир. Фред Астер дотанцевал до конца, и зрители услыхали ее уже за стенами уютного кинозала, окунувшись в пасмурный холод послеполуденного Ороно.

Кенди с отцом ехали в это время в Кэмден. Реймонд Кендел сам смонтировал для шевроле приемник, установил наружную антенну и очень гордился ясной, отчетливой слышимостью, идеальной по тем временам для автомобильного приемника. Так что, они услыхали о войне одновременно со всем Мэном.