Правила Дома сидра

А Уилбур Кедр, знавший, что с сердцем у Гомера все в порядке, мучился, кому сейчас это сердце принадлежит. Вряд ли Сент-Облаку, боялся признаться себе д-р Кедр.

На этот раз Уолли отправили в Калифорнию, в Викторвилл, где готовили летчиков высшего класса. На его конвертах стояло: «Военно-воздушные силы США». В Викторвилле Уолли провел несколько месяцев. Те самые, когда в садах формируют кроны, так будет потом обозначать время Гомер. Пришла весна, яблони стояли в цвету, пчелы Аиры Титкома наполнили сады хлопотливым жужжанием; а когда деревья начали отцветать, Уолли отправили в Индию.

Японцы удерживали Мандалай. Свои первые бомбы Уолли сбросил на железнодорожный мост в Мьитинге. Пути и южная набережная были повреждены, южный пролет моста полностью разрушен. Все бомбардировщики и экипажи вернулись на базу без потерь. Уолли бомбил промышленные районы Мьинджана, но сильная облачность помешала оценить нанесенный ущерб. Летом, когда Гомер опять красил в белое дом сидра, Уолли бомбил пристань в Акьябе, мост в Шуэли на севере Бирмы, железнодорожный узел в Проме. Были его бомбы среди десяти тонн смертоносного груза, сброшенного на железнодорожные депо в Шуэбо. Участвовал он и в налете на военные склады в Каулине и Танбьюзайате. Но самое яркое впечатление осталось у него от бомбежки нефтяных полей Иенангьата; бушующее море огня — горела нефть и буровые вышки — стояло у него в глазах весь обратный полет над горами и джунглями. Бомбардировщики и экипажи вернулись на базу без потерь.

Его произвели в капитаны и перевели на легкую работу, как он написал в письме. «Бойся легкой работы», — вспомнились Гомеру сказанные когда-то слова д-ра Кедра.

Тогда, в Форт Миде, Уолли победил в конкурсе, придумав лучшее название самолета. И вот пришло время применить его. Самолет его теперь назывался «Удары судьбы».

Нарисованный краской кулак под названием выглядел внушительно. Кенди с Гомером потом удивлялись, почему это Уолли придумал «удары судьбы», а не просто «удар».

Теперь Уолли летал над Гималаями, над Бирмой по маршруту Индия — Китай; возил туда непременные атрибуты войны — горючее, бомбы, пушки, винтовки, боеприпасы, обмундирование, авиационные двигатели, запасные части, продовольствие; обратно возил живой груз — участников боевых действий. Весь полет протяженностью пятьсот миль туда и обратно занимал семь часов. Шесть из них Уолли не снимал кислородной маски, так высоко приходилось летать: над джунглями — из-за японцев, над Гималаями — из-за гор. Гималаи известны самыми коварными воздушными потоками.

В Ассаме, когда вылетали, термометр показывал сто десять[8] по Фаренгейту. Совсем как в Техасе, думал Уолли. На летчиках были только носки и шорты.

Тяжело груженный самолет поднимался на высоту пятнадцати тысяч футов за тридцать пять минут; на этой отметке пролетал первую гряду. На высоте девяти тысяч футов Уолли натягивал брюки, на пятнадцати — меховую куртку и штаны. Столбик ртути опускался до двадцати градусов. В сезон муссонов летали на автопилоте.

Этот маршрут назывался «линией жизни». Летчики говорили — «слетать через горб».

Четвертого июля газетные заголовки кричали:

«Янки уничтожили железнодорожный мост в Бирме. Китайцы побили японцев в провинции Хубэ».

А вот что тогда написал Уолли Кенди и Гомеру (совсем обленился, послал обоим один и тот же стишок):

В Бомбее один балбес,
Не дождавшись секса с небес,
Слепил себе бабу из глины,
Засунул член в горячую глину.
Вынул короче наполовину.

Летом 194…-го на всем побережье Мэна ужесточили правила затемнения, и киноплощадка в Кейп-Кеннете была временно закрыта. Гомера это не огорчило. Волей судьбы он возил в кино не только Кенди, но и Дебру и вот благодаря войне избавился от этого раздвоения.

Мистер Роз написал Олив, что не сможет в этом году набрать команду сборщиков. «Все ушли на войну. И нет бензина для такой дальней дороги», — объяснил он.

— Выходит, мы зря навели порядок в доме сидра, — сказал Гомер.

— Порядок, Гомер, еще никогда никому не мешал, — вразумляла его Олив.

Тяжелый летний труд в поте лица, на который янки сами себя обрекли, скрашивался несравненной прелестью этого коротенького времени года.

Гомер, санитар и садовник, услыхал эту новость, когда косил в междурядьях траву. В тот жаркий июньский день он сидел за рулем косилки и не отрывал глаз от ножей — боялся наскочить на пенек или упавшую ветку. Он не заметил подъехавшего зеленого фургона и чуть не врезался в него. Мотор тарахтел, ножи жужжали, и Гомер не слышал, что кричит Кенди, выпрыгнув из фургона, заметил только окаменевшее лицо сидящей за рулем Олив.

Гомер повернул ключ зажигания, стало тихо, и тут он услыхал.

— Его сбили, — кричала подбежавшая Кенди. — Сбили над Бирмой!

— Над Бирмой, — повторил Гомер.

Соскочил с сиденья и обнял рыдающую девушку.