Правила этой дружбы (ЛП)

До того, как я переехала к ним, я встречалась с тетей, дядей и двоюродной сестрой всего два раза. Первая встреча была на похоронах родителей моего отца после их гибели в автокатастрофе. Мой дядя и отец были единственными детьми, поэтому в семье их осталось только двое. Однако, по словам отца, он никогда не ладил с братом. Он редко приукрашивал детали, но я полагала, что поскольку дядя был — и остается — полицейским, он не был поклонником того, что мой отец имел репутацию вора и мошенника.

Второй раз дядя возник в моей жизни за пару недель до убийства родителей. Стоило ему явиться в наш дом, как мама очень расстроилась. Я мало что помню о том, что произошло, пока он был у нас, но моя память всегда была довольно дерьмовой.

Сколько себя помню, в моей голове всегда оставались пробелы, крошечные дыры, которые я никогда не могла заполнить. Я как-то спросила об этом маму, когда была маленькой и не могла вспомнить, как добралась домой после школы.

Она ощупала мой лоб на предмет лихорадки, потом встревожено посмотрела на меня.

— У тебя нет температуры, но, может быть, нам стоит отвезти тебя к врачу, на всякий случай.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, я ненавижу врачей.

Она присела передо мной на корточки.

— А теперь, Рейвен, вспомни, о чем мы говорили. Врачи нам помогают. Нет причин их бояться.

Я знаю, что она, вероятно, права. Моя мама обычно права. Но каждый раз, когда я думаю о том, что увижу мужчину или женщину в одном из этих жутких белых халатов, я чувствую, что меня сейчас вырвет.

— Рейвен! Ты уже встала? — Тетя колотит в закрытую дверь спальни, пугая меня.

Я проснулась еще до восхода солнца, потому что у меня болел бок, и еще я слишком много анализировала вчерашний день.

— Рейвен! — снова кричит тетя. — Просыпайся! Сегодня ты едешь на этом чертовом автобусе, а он приедет уже через двадцать минут.

Я тяжело вздыхаю.

— Ладно.

Она делает паузу.

— И ты даже не собираешься спорить?

— Нет. — Потому что я не собираюсь ехать на автобусе.

Харлоу вчера сказала, что я могу поехать с ней, так что я воспользуюсь предложением. С другой стороны, Хантер, Джекс и Зей как бы намекали, что я могу поехать с ними… во всяком случае, мне так показалось. Честно говоря, я сейчас в замешательстве, нужно ли вообще мне ехать в школу с кем-то из них или нет.

Вздохнув, я сажусь и двигаюсь к краю кровати.

— Черт, что же мне теперь делать? — бормочу я себе под нос. — Я могла бы просто написать кому-нибудь из них и посмотреть, но… — Что, если все это розыгрыш?

Как бы ни были добры ко мне парни и Харлоу, эта навязчивая мысль терзает мой разум. И я не могу не думать обо всех тех случаях в прошлом, когда меня разыгрывали люди, притворявшиеся моими друзьями только для того, чтобы унизить меня.

— Поторапливайся, — не унимается тетя, — а то опоздаешь на автобус. А я не повезу тебя в школу, если ты его пропустишь. Вчера вечером доставили машину Дикси Мэй, так что мне незачем туда ехать. — Она замолкает, и я предполагаю, что она ушла.

Встаю, чтобы выйти из комнаты, воспользоваться уборной и быстро собраться. Чтобы вы знали, я не собираюсь опаздывать на автобус, потому что да, я упрямая и не могу заставить себя написать кому-нибудь.

И когда я открываю дверь, тетя все еще стоит там.

Ее светлые волосы собраны в беспорядочный пучок, на ней штаны для йоги и лонгслив — ее обычный утренний образ.

Она подозрительно оглядывает меня.

— Почему ты так быстро собралась?

Я поднимаю брови.

— Ты хочешь, чтобы я с тобой спорила?

— Нет, — отрезает она. — Но это не похоже на тебя — быть такой покладистой.

— Да, но я от всего этого устала, — бормочу я. Очень устала. От нее. От моего дяди и Дикси Мэй. От необходимости жить в этом доме.

— Наверное, потому, что ты принимаешь слишком много наркотиков, — усмехается она. — Совсем как твоя мать.

Моя кровь закипает под кожей. Мама не была наркоманкой. А даже если бы и была, тетя не могла об этом догадываться, потому что совсем не знала ее.

Мои губы приоткрываются, готовые извергнуть слова, которые вероятно будут высечены на моей плоти, но дядя прерывает меня.

Он открывает дверь комнаты напротив моей и выходит в коридор. Он в форме, застегивает верхнюю пуговицу рубашки.

— Милая, вспомни, о чем мы говорили, — говорит он моей тете.