Правила игры

Уроженка Канады, Полли в юности устроилась присматривать за ребенком в английскую семью. Через некоторое время она вышла замуж за англичанина и прожила в Лондоне двадцать один год. А так как своих детей у нее никогда не было, почти все это время она воспитывала чужих. После смерти мужа Полли заскучала в сыром Лондоне и решила вернуться в Канаду.

Своего жилья у нее здесь не было, поэтому перспектива устроиться круглосуточной нянькой с проживанием у хозяев устраивала ее как нельзя лучше. Мэнди и Полли отлично поладили друг с другом. Няня оказалась особой прагматичной, здравомыслящей и нелюбопытной. Она не задавала вопросов и вполне удовлетворилась рассказанной Мэнди историей, что папа Майка оставил их.

Кстати, когда сын подрастет, Мэнди собиралась поведать ему ту же историю. Впрочем, не без некоторого чувства вины.

Это досадное чувство давно и прочно поселилось в душе Мэнди. Оно стало привычным, как старый друг, и часто будило по ночам немым вопросом: «А имеешь ли ты право лишать сынишку отца, который наверняка любил бы его всем сердцем?» Кстати, Майк поразительно походил на Кена. У него были такие же темные волосы и серые глаза.

Но потом Мэнди вспоминала о предательстве Хэттона и ее сердце вновь ожесточалось. Кен никогда не узнает о сыне, что послужит ему хорошим наказанием.

Если бы Хэттону стало известно о существовании Майка, он мог бы потребовать восстановления отцовских прав. Но даже ради сына Мэнди не могла позволить Кену вернуться в ее жизнь.

Хотя, с другой стороны, нельзя было сказать, что Кен когда-либо покидал ее. Воспоминания, вопреки всем усилиям постоянно всплывавшие в сознании Мэнди, до сих пор ранили, мечты тоже упорно не желали развеиваться.

Вздохнув, она открыла кейс, вынула пакетик с приготовленным с утра сандвичем с сыром и направилась на кухню, чтобы заварить себе кофе.

За минувшие четыре года Мэнди ни разу не виделась с Хэттоном. Однако, несмотря на невозможность забыть прежнюю любовь, она понемногу начала успокаиваться и даже обрела своего рода душевное равновесие. Оставалось лишь добиться такого положения дел, при котором воспоминания стерлись бы навсегда и прошлое перестало бы иметь какое-либо значение.

Но в глубине души Мэнди прекрасно понимала, что все это лишь благие пожелания. Несмотря на ненависть, порожденную возмутительными действиями Кена, тот по-прежнему продолжал оказывать немалое влияние на ее жизнь.

Началось это с первых минут знакомства.

В те дни Мэнди сдавала выпускные экзамены в университете. Ей исполнился двадцать один год, но выглядела она совсем юной. Хэттону было уже двадцать семь. Они встретились, посмотрели друг другу в глаза, и между ними словно искра проскочила.

Помешивая ложечкой кофе в чашке, Мэнди унеслась мыслями в то незабываемое время.

Непривычно прохладным и дождливым вечером она сидела дома, в гостиной, у горящего камина, с конспектом на коленях. Неожиданно дверь распахнулась, и вошел отец в сопровождении незнакомого молодого мужчины.

Будучи одетой по-домашнему, в потертые джинсы и свободную блузу навыпуск, Мэнди сразу пожалела, что выглядит так незатейливо.

Незнакомец же, хоть и был облачен в обычный деловой костюм с рубашкой и галстуком, словно создавал вокруг себя ауру чувственности, которая незамедлительно атаковала эмоции Мэнди. С этой минуты все ее внимание было поглощено гостем.

Ему примерно около тридцати лет, подумала она, глядя на незнакомца. Высокий, темноволосый, лицо очень открытое, с правильными чертами.

— Детка, познакомься с Кеном Хэттоном. Кен, это моя дочь, Мэнди…

Словно сомнамбула, она положила конспект на кофейный столик, поднялась с кресла и протянула руку. Кен крепко сжал ее пальцы. Сердце Мэнди застучало как сумасшедшее.

— Очень приятно, — произнесли они одновременно, и Кен улыбнулся.

Мэнди в этот миг почудилось, будто его лицо вспыхнуло ярче солнца — настолько ослепительной была его улыбка, — и в следующую секунду она испытала такое ощущение пустоты в желудке, словно вывалилась из самолета и падает с головокружительной высоты без парашюта.

С той минуты мысли обо всех, когда-либо встреченных в жизни мужчинах выветрились из ее головы. Официальный ухажер Стив Кросби, выдвиженец отца и сын его лучшего друга, занимавший на фабрике пост исполнительного директора, хотя, возможно, и был красивее, словно перестал существовать.

— Кен возглавляет «Хэттон-бэнк». Он прибыл по делам из Англии, — пояснял отец, пока Мэнди, с трудом переставляя ослабевшие ноги, вернулась в кресло, — и поживет у нас, пока не снимет подходящую квартиру.

Это известие взбудоражило Мэнди, но, осознавая, что гость наблюдает за ней, она постаралась не подать виду.

Однако легкий оттенок удивления, появившийся в глазах Хэттона, сказал ей, что изобразить безразличие не удалось. Смутившись, Мэнди произнесла первое, что пришло в голову:

— Разве можно надолго покидать банк?

— Вообще-то так поступать не стоит, но мои дела отлично налажены, поэтому я могу позволить себе подобную вольность, — спокойно ответил Кен.