Правила игры

"Если это Россия, то наверняка какая-то элитная клиника", подумал я.

Вход в палату был справа, а прямо передо мной, виляя своими аппетитными формами, суетилась медсестра Леночка, ищущая что-то в стеклянном шкафу с лекарствами. Периферическим зрением я мог видеть элементы каких-то медицинских приборов, стоявших у изголовья кровати. От приборов ко мне тянулось множество трубок и проводов. Тело упорно продолжало игнорировать команды моего мозга. Лишь правая рука иногда подавала признаки жизни, но тоже не слишком активно.

Наконец медсестричка приготовила какую-то инъекцию и подошла ко мне.

– Сейчас будет немного неприятно, – пояснила девушка, – но это лекарство поможет твоим мышцам быстрее восстановиться. Так что уж потерпи!

Что-либо сказать или сделать я пока не мог, поэтому согласно моргнул. Девушка вонзила иглу в специальную резинку на капельнице и по моему телу прокатилась волна жара. Почему-то особенно сильно обожгло средний палец правой руки. Зато теперь правая рука стала слушаться меня гораздо охотнее, да и остальное тело потихоньку обретало чувствительность и подвижность.

К тому времени, как Леночка убрала инструменты для инъекции, вернулся врач. Виктора Сергеевича сопровождали трое, по виду посетители. Крупный мужчина с косматой черной бородой сиял радостной улыбкой. На его плечи, как и у остальных посетителей, был накинут белый халат. Он обошел кровать и, встав справа от меня, взял мою относительно здоровую руку. Кем бы он ни был, но я попытался сжать его сухую теплую ладонь, отчего мужчина заулыбался еще шире, что казалось, было невозможно.

Я так много внимания уделил бородачу, что совсем забыл о двух других посетительницах, примостившихся на круглых стульчиках по левую руку от меня. И если о старшей женщине, блондинке средней комплекции, я особо ничего бы сказать не мог, то вторая была мне знакома. С немалым удивлением я узнал в девушке Ариэтти. Разница была заметна лишь в глазах – у девушки, в отличии от полуэльфийки, глаза имели стандартный круглый зрачок.

– Учтите, что он только вышел из комы и любые волнения, а так же лишнее напряжение крайне противопоказаны. – Обратился доктор к посетителям. – Разрешаю вам побыть с ним пятнадцать минут, а потом больному нужен отдых.

– Конечно, Виктор Сергеевич, – согласился с врачом мужчина, а женщины согласно закивали в ответ.

Я же неотрывно смотрел на девушку, так похожую на Ариэтти. Кто она? Как она тут оказалась? Почему она так похожа на мою подругу? Все эти вопросы роились в моей голове, отчего та с каждой минутой болела всё сильнее. Посетители сидели молча, не решаясь что-либо сказать. Видимо они долго ждали, когда я выйду из комы, и теперь не верили собственному счастью.

– Сынок, – не выдержала молчания старшая женщина, – мы все так рады, что ты очнулся!

Эта её, ничего не значащая, фраза, казалось, прорвала плотину. На меня хлынул нескончаемый поток слов, эмоций, слёз и неуместных попыток поухаживать за мной. Старшая женщина постоянно поправляла подушку, а мужчина приглаживал одеяло. Они так меня задергали, что уже через минуту я начал чувствовать нехватку свободного пространства. Я ощущал себя как тот несчастный ботаник – мамочкин сынок, которому мамаша, не в меру опекающая своё любимое чадо, норовит пригладить никому не заметную волосинку, выбившуюся из идеальной прически мальчика-дауна. Даже бородатый дядька, числившийся моим отцом, вел себя излишне эмоционально.

Лишь девушка, так сильно похожая на Ариэтти, выбивалась из этой идиллической картины "Радость встречи сына, вышедшего из комы", словно списанной из сериального мыла. Она сидела молча и смотрела на меня сочувствующе-любящим взглядом. Она умела общаться со мной одними только глазами. Не произнося ни единого слова, не делая ни единого жеста, она сказала мне что любит, скучает и ждет. А еще она понимает как мне сейчас неуютно и искренне сочувствует, но советует терпеть, ведь родители будут надоедать мне совсем не долго.

И я терпел! А что мне еще оставалось? Когда ты безмолвный парализованный овощ, то возможностей протеста не много.

Самым печальным было то, что я абсолютно не помнил всех этих людей. Попытки вспомнить хоть что-то из этой жизни натолкнулись на непреодолимую пустоту. Последнее, и единственное, что я помнил, был Сармонтазар и события, с ним связанные. Потоки бессмысленной информации о том, как сильно чужие люди меня любят, мешали сконцентрироваться и сосредоточиться на воспоминаниях.

Если бы я не был парализован, то при виде врача, вошедшего в палату, не смог бы сдержать облегченного вздоха. Видимо, всё-таки не смог, потому что бородатый родитель как-то странно на меня посмотрел и обернулся к доктору.

– Извините, но время посещения окончено, – прервал затянувшееся, по моему мнению, воссоединение семьи Виктор Сергеевич. – Приходите завтра, сейчас больному требуется пройти некоторые процедуры, а потом как следует выспаться. – Он вежливо выпроводил посетителей и приступил к своей работе.