Правила игры в человека

– Извините, – Джо отпила кофе, отметив про себя, что это чужой кофе, наверняка предназначавшийся полицейскому и его покачивающемуся головному воинству полупрозрачных фруктов непонимания. – В общем, это плохая, очень нехорошая ритуальная шаманская практика. На работу он не ходит, сидит дома. Практикует круглосуточно. После каждого ритуала ему надо, видимо, произвести выброс духовных отходов или выпустить на волю темные силы, которые он изгонял из своих клиентов. Делает он это прямо в форточку: надевает такую, знаете, золотую голову быка, видели такие? Как на дискотеке в лабиринте.

Полицейский кивнул.

– Нет, – смутилась Джо. – Я риторически спросила, вы таких не видели точно. Короче, он надевает голову быка, открывает окно, вылезает оттуда и вываливает туда эти ритуалистические песенные отправления. Звучит это чудовищно, и, вот честно, очень раздражает и пугает. Понимаете, это черная энергия. И она такая не потому, что она такая, а потому что он уверен, что она такая – и я знаю, что он уверен в этом, и сумма наших знаний дает вот это вот все. А так я материалист. Я в эту херню не верю.

– Вы записали аудио, так? Мы получили несколько записей, но там ничего не разобрать.

– Да, да, – закивала Джо. – Записала. Он вот так вот высовывается – и начинает с таких длинных завываний, как бы готовится: ооооо! ооооо! На весь квартал. А потом вот так вот немножко как индюшка: гегооо-гегооо, гелагоооо, оооо! гегоооо, гелагоооо, гелагэ! глоглогло, гееее!

Джо помахала руками, изображая индюшку, потом скривилась и опустилась на стул.

– У меня артрит там, в коленке, и спина болит почти постоянно. И еще нога опухла – что-то с оттоком лимфы. Это уже месяц длится. Я точно знаю, что это его энергия. Не в том смысле, что это объективно такая энергия. Просто я точно знаю, что он верит в то, что делает. Поэтому я постепенно разрушаюсь. Видите, нога не работает почти.

Джо поднялась, немного попрыгала на больной ноге, потом снова скривилась и триумфально опустилась на пол штопорообразным движением, как в современном балете.

Полицейский смотрел на нее, подняв брови. Джо заметила, что полицейский – ее возраста, просто выглядит очень уставшим.

– Это вы думаете, что у меня уже все, началось, да? – усмехнулась она. – Так вот у меня еще не началось. Я отлично. Я в порядке. Просто знаете – он это делает раз семь в сутки, и ночью тоже, я просыпаюсь в полной тишине, лежу и слушаю это его курлыканье и завывания, и знаете – там такая ярость, там такая злость на мир – что у меня сердце в груди дергается и трепыхается безысходно и навсегда, как когда цыпленка душишь, знаете?

– Я понял, – сказал полицейский. – Темное дельце.

– Я вам чаю сделаю? – снова предложила Джо. – Может, вы кофе не пьете вообще, у вас и так работа стрессовая. Надо было сразу чай предложить, я дура.

– Я спешу, – сказал полицейский. – Вы думаете, у полиции есть другие дела? Точнее, нет других дел? Знаете, сколько нас у вас? Точнее, вас у нас.

Пока он это говорил, Джо пропрыгала к газовой плите и поставила на нее черно-розовый подкопченный чайничек.

– Мы сейчас к нему пойдем и допросим, – сказал полицейский. – По поводу жалобы. Вы бы выключили чайник, выкипит.

– Нет-нет-нет, – взмолилась Джо. – Я потому и подавала жалобу в три-один-один, а не звонила сразу в настоящую полицию. Мне страшно. Кто-то узнает. Кто-то точно сообщит. Меня все сгноят потом. Я белая же, вы что, не видите? Я работу потеряю. Я преподаю на полставки историю дизайна сейчас – меня сразу вышвырнут и всюду пропечатают, и полная отмена, я изгой, волчий билет, можно сразу идти вешаться. Ни за что. Это с моей стороны будет расизм, неуважение к чужой религии, чужим традициям. Может, у него традиция такая, может там, у них в культуре, все по десять раз в день из форточки выкрикивают вуду-проклятия. Ну, или не из форточки, что у них там вместо форточки для проклятий.

– Такие правила, – сказал полицейский. – Анонимный донос в полицию невозможен. А так я приду с вами, и сошлюсь на вас. Хорошо, кстати, что у вас есть какие-то нарушения в организме. У вас есть справки от врачей?

– Знаете, – подумав, сообщила Джо. – Я в итоге просто зеркало к груди примотала. Сердце болело иногда и трепыхалось хомячком и цыпленком, и я примотала такое круглое, икеевское, для косметики, знаете? Где с обратной стороны типа линза, и увеличивается площадь. Я им все равно не могла пользоваться, когда красилась, потому что в нем у меня поры на лице были огромные, как у чуваков с обложки журнала «Эсквайр» в нулевые. Короче, я его вынула из рамки и примотала изолентой к груди, и вот так с ним и работаю – показать?

– Не надо, – попросил полицейский. – Понимаете, мне нужны доказательства, свидетели. Справки от врача – это доказательство. А зеркало – не стоит.

– Давайте вы один к нему сходите, без меня, – сказала Джо. – Господи, это точно кто-то увидит или снимет на видео, я не отмоюсь потом.

– Мне нужны доказательства, – повторил полицейский.