Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?

— Почему зубров? Я людей умею. Не спорю, родство между животным и человеком есть, особенно некоторыми… — заметил отец, наблюдая, как Кирюшка пытается стащить последнюю ириску у Наташи, — но! Я лечу людей. И я нашел место завотделением в кудринской больнице. И школу нашел с английским, прям Оксфорд, как мне обещали. И шпагой там балуются, если я правильно понял. Ну вот, теперь я все сказал…

— Ты с ума сошел! Я никуда не поеду! Дети, ваш отец просто сошел с ума!

Услышав неподдельный гнев в голосе хозяйки, Липси на всякий случай вышла из кухни, гордо подняв хвост. Проводив ее взглядами, Рукавишниковы принялись обсуждать, как дальше жить, если папа сошел с ума. Конечно, так думали не все. По правде сказать, даже Ольга так не думала. Но уехать бог знает куда, и насовсем… Из Москвы… Это смешно!

Ивану пришлось, не откладывая на потом, рассказать все про дом. Все, что он знал. Оказалось — немного. И если бы они не ночевали в доме, который отпирался и запирался на ключ, лежащий сейчас посредине стола, все Рукавишниковы, от мала до велика, тут же решили бы, что отец не в себе.

Однако доказательства были налицо. Одно железное и несколько бумажных. Они свидетельствовали о том, что сумасшедших было, по меньшей мере, двое — их отец и еще тот, чья фамилия Носик.

Это, впрочем, не обсуждалось. И так всего хватало.

Ольга стала говорить, что у каждого из них найдутся дела, которые — и думать нечего — можно делать только в Москве. Учеба — это раз. Театры, музеи — два. Работа — это три. Та же Липси родилась в Москве, значит, здесь должна и умереть. Ольга еще и развила эту тему, заявив, что она тоже не прочь умереть в родном городе — ей совсем не улыбается гнить под копытами кабанов на задворках какого-то там заповедника для бизонов и зубров.

Иван отбивался, но как-то вяло, а когда часы показали одиннадцать, предложил пойти на боковую — утро, дескать, вечера мудренее. Это, по его словам, ясно как божий день, и именно так, потому что весь вечер сегодня они говорили не о том.

— О чем же говорить с сумасшедшим? — спросила Ольга.

— О том, что нам послан шанс, и не распознать этого может только… ну, это…

— Договаривай!

— …Глубоко не выспавшийся человек! Все! Спать!

Глава 33 Где зарыто полмужчины

Ночью никто не мог уснуть. Время от времени вспыхивала перепалка между детьми — они спорили о том, кто живет по соседству с ними в Родниках. Мила видела девочку с косичками. Кир — мальчишек, гонявших обод велосипедного колеса.

— Вот и ты будешь гонять до седых волос! — заметила мать.

Наташа вообще никого не видела. Она расспрашивала отца о мальчике, который не умер в больнице.

— Там этот лептоспироз везде, на каждом шагу! — предупреждала Ольга. — И клещи энцефалитные.

…А вечером следующего дня Иван сказал, что с понедельника он может не выходить на работу.

— Вот так? — спросила Ольга. — На что же мы будем жить?

— Я со среды приступаю к работе в Кудрино. Это дело решенное.

— То есть… ты хочешь сказать… Ты уезжаешь от нас?

— Ну, это сильно сказано. Мимо цели ты зонтиком кольнула. Я вас люблю.

— Не вижу этого, Иван! Как только в моей жизни наметилось что-то новое, ты приходишь и все разрушаешь.

— Вспомни, как нам было хорошо там, в доме…

— Я все прекрасно помню: низкий поклон Носику, но я и думать не могла, чем это все может кончиться!

— Разве что-то кончается, Оля? Все только начинается, по-моему…

— С минуты на минуту приедут мои родители. Я им все рассказала. И мама тебе тоже имеет кое-что сказать на этот счет.

— Да? Честно говоря, меня больше интересует мнение отца! Представь только: они приезжают к нам. Дамы с песнями идут по грибы да по ягоды, а кавалеры — на охоту.

— Сейчас не сезон. И вообще это заповедник!

— Не везде же там заповедник! Еще рыбу удить можно — какая разница! Ты только представь: в дремучем лесу раздаются энергичные звуки народных песен и ружейные залпы. На поляну у реки выскакивает лань. Она пугливо озирается. Широко раздуваются ноздри прекрасного животного — да, оно чует аромат ухи. Уха варится в котелке. «Не забудь посолить, папа!» — говоришь ты отцу. Жарко вспыхивает хворост в костре. Все довольны и тоже принюхиваются… Чу, звучит охотничий рог — это наш сын подает сигнал заблудившимся сестрам. «Ко мне! Ко мне! Ко мне!» — поет его мощный рог. И это правильно, ведь уха варится быстро…

— Ты точно сумасшедший!

* * *

Нина Викторовна приехала одна. Видимо, подготовка мужа к беседе с заблудшим зятем приняла нежелательный для нее оборот, и тесть был оставлен в тылу. Это обстоятельство ничуть не охладило ее боевой пыл. Она попросила детей погулять во дворе и с ходу бросилась в атаку. «Совершенно неоспоримые и очевидные минусы» переезда в Родники сыпались из нее как из рога изобилия. Чувствуя сквозь растущее раздражение, что все они словно проходят мимо Ивана, она пустила в ход свой главный аргумент:

— Коров Оле доить в твоих Родниках, что ли?

— Ну не бизонов же, Нина Викторовна! Говорят, еще никто не выжил, кто пробовал рискнуть…

Эта робкая его попытка пошутить вызвала немедленный взрыв: