Правила игры в любовь

— Я поспорила на тебя, Лео, — сказала, с трудом оторвавшись от его надёжности и запаха кожи, что приятно щекотал ноздри и давал ощущение уверенности. — С девчонками поспорила. Что подружусь с тобой. Ну, то есть это сразу был дурацкий спор, а потом уж…

Лео смотрел на меня внимательно, в глазах у него светилась улыбка.

Не спешил меня отталкивать и разочаровываться. Я этого и не хотела. Мне нужно было лишь облегчить душу.

— Какая теперь разница? — пожал он плечами. Это ничего не меняет, Тань. Я тоже… не ангел. Мне и воровать приходилось, знаешь ли. Лавры хорошего мальчика никогда мне не достанутся. Все мы неидеальны, Эль. И на дружбе это никак не отражается. А все случайности не случайны.

Мы виделись редко, урывками. Лео пошёл работать. Снова пытался вытянуть мать — устраивал её в больницу на лечение. У него было много девушек — крутились вокруг, менялись вереницей. И Влада Потоцкая — теперь уже бывшая звезда нашей школы — тоже возле него тёрлась. Правда, не так часто, как ей хотелось: она поступила в престижный ВУЗ (а по-другому и быть не могло) и появлялась в городке на выходных.

К тому времени я ещё не ревновала Лео, хотя иногда его девицы меня раздражали. Но если уж у него находилось время пообщаться со мной, то он был всецело мой.

Я училась и продолжала ходить в музыкалку. В этот раз наша дружба с Королём мимо маминых глаз и ушей не прошла мимо.

— Что тебя связывает с ним, дочь? — устроила она мне допрос, как только до неё дошло, что мы иногда встречаемся с Лео.

— Дружба, — ответила честно. — Мы просто разговариваем, мам. Нам нравится.

Зато всё это не нравилось моей маме. Категорически. Она запретила мне с ним видеться. А с Лео поговорила серьёзно. Наверное, угрожала, но на тот момент я была в этом не уверена.

Дружбы нашей бурная мамина деятельность не разрушила, а вот обманывать и скрываться меня научила.

Но нашим и так редким встречам был отпущен короткий срок — мы протянули до весны.

— Буду уезжать, Эль, — сказал он мне в конце мая. — Нужно учиться. И мать попробую отсюда выдернуть. Хотя не знаю. Не уверен. Сможет ли она вернуться туда, откуда бежала с болью в сердце. Но я буду звонить и приезжать. Не скучай без меня, ладно?

До осени мы больше не увиделись: мать увезла меня на каникулы из города. А в сентябре Лео сказал, что поступил в институт. Я неимоверно гордилась им: умный, красивый, мой друг.

Все эти годы мы почти не встречались. Изредка. Чаще болтали по телефону. Я росла и забывала своего Лео. У него свои дела и интересы, у меня — свои. Круговерть, калейдоскоп, где собрались осколки пусть и простой, но понятной жизни.

А потом он исчез. Несколько месяцев ни слуху ни духу. Телефон его не отвечал, пацаны отмалчивались и прятали глаза. Я так и не узнала, где он пропадал.

Вера Ефимовна сдала за эти годы — медленно умирала. Пить больше не пила — в какой-то момент болезнь победила пагубную привычку, но источила и подорвала остатки её жизненных сил.

— Я рада, что Лёня не видит меня такой, — твердила она последний месяц до смерти. Лёня и не мог её видеть — не отвечал на мои звонки, но с кем-то держал связь, потому что деньги на лечение приходили исправно.

А когда она умерла, он приехал. Похудевший, чёрный от горя.

— Я вернулся, Эль, — сказал он, когда я молча сжала ему руку, сочувствуя его утрате. — Вернулся навсегда.

Мне тогда было пятнадцать.



Глава 33

Лео

Настоящее время

— Как же так, Лёня? Ну ты как ребёнок! — восклицала Ира и бегала вокруг него, усиленно изображая заботу. А может, и не изображала. Лео как-то было плевать.

Он вообще пожалел, что и позвонил, и приехал. Лео вдруг понял: тело требовало взять эту женщину, открыть клапан, спустить пар, получить разрядку и удовлетвориться. Мозг хотел совершенно другого: вернуться домой и окунуться в тишину, где тихо дышит уже взрослая Эль, к которой он испытывал противоречивые чувства.

Ира что-то прикладывала ему к лицу. Лёд, кажется, кровь вытирала с разбитой губы. И вообще была очень милая и домашняя в коротеньком халатике на голое тело.

Подготовилась. Он это знал. Решила охмурить и соблазнить, раз он появился, подвернулся под руку. От Иры сладко пахло духами — в какой-то момент даже голову повело и руки сами инстинктивно сжали податливое тело в объятьях. На миг.

— Кофе свари, — попросил, делая шаг назад, и прошёл в кухню. Сел на стул, откинулся на спинку. У неё здесь хромированное «чудо» современной пошлости. Ему не нравился металл. Он предпочитал устаревшее дерево. Это напоминало ему дом, эпоху старины, мать. И Лео ничего не мог с собой поделать.

Ира улыбалась ему, источала ядовитый флер, окутывая с ног до головы своим присутствием. Вот же: она у плиты, по шкафчикам шарит, приподнявшись на цыпочки, зёрна в кофемолке мелет, а у Лео впечатление, что спутала собой, как смирительной рубашкой. Пошевелиться невозможно.

Он словно заледенел или занемел, как губа, смазанная обезболивающей мазью. Не мог понять, зачем он здесь, для чего…

Пил кофе и не чувствовал вкуса. А Ира, наверное, старалась, делала, как он любит…