Правила хорошего тона

Знаю, дед был там, рядом с ней, и либо спал, либо тупо молчал. Несколько слезинок скатились из-под моих зажмуренных глаз. Чтобы не наделать глупостей, я сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти до крови врезались в кожу. Я многое помню – унижения, угрозы, иногда и побои… Я помню, что было до этого… Счастливое раннее детство, волнительное начало школьного возраста и беспробудное пьянство отца. И виной тому была вовсе не моя мама, а его собственные родители – законченные алкоголики. Пьяным он всегда приходил в бешенство от любого звука. Мама считала позорным постоянно скрываться от него в больницах и не могла оставлять меня один на один с таким чудовищем.

- А каким он был хорошим мальчиком, ты помнишь?

А я помню, каким он был ревнивцем и бездельником. Как мама тянула на себе нас троих.

- Это шалава его погубила.

Мое горло сжал спазм. Тысячи гитарных струн лопнули одновременно. Любому терпению приходит конец. Даже удав не всю жизнь будет поджидать кролика.

- Это он ее убил! Он! Он! Он! – прокричала я в зал, и, схватив швабру, что стояла тут же в коридоре, запихнула ее в ручки дверей, тем самым заблокировав их.

- Что ты сказала?! – голос, полный презрения и негодования, взвился чуть ли не до фальцета.

Бабка по возможной скорости вскочила с дивана, который не преминул оповестить об этом весь дом своим жалобным скрипом, и принялась ломиться в двери. Зная ее силу, я не могла тупо стоять и смотреть, чем все закончится.

Быстро вбежала в свою комнату. Да, я помню, как в детстве пряталась под одеяло, наивно полагая, что так меня не найдут. И помню, как в тот страшный вечер мама затолкала меня сюда, бросила на кровать, выдохнув свое главное правило, скорее для себя, чем для меня – «сцепи зубы и улыбайся» (вообще-то, некоторых улыбка бесит сильнее, чем ее отсутствие) – и выскочила в коридор, прикрыв собою дверь моей спальни. В тот день я случайно сломала его часы, а он за это сломал мне руку, угрожая прибить насмерть. Мама услышала крики, но, кажется, не увидела моего перелома, просто решила, что он меня ударил. Она меня защищала… Она меня любила… А он лишил меня ее, получил за убийство срок, и его самого потом зарезали в тюремной потасовке – это было божье возмездие, о котором я так молилась.

Черт, у меня нет чемодана. Что же делать? Куда сложить вещи? Так, так, успокойся, забудь обо всем, абстрагируйся… Есть пакеты. Отлично. Сложу все туда. А что, собственно, «все»? Шмоток у меня не так уж и много. Пара старых, как мир, футболок, спортивная форма, брюки, парочка стиранных-перестиранных платьев, тетради да учебники. Вот и весь, так сказать, гардероб – остальное из одежды и так на мне… А как же быть с коробкой, где хранятся мои газетные вырезки и «милые сердцу вещички»? Забрать или… оставить?

Швабра храбро держала оборону. Секунду я прощалась с этой квартирой, оставляя всех скелетов в ней на веки вечные, и стремительно выбежала на улицу. Замечательно, но как быть теперь? Отличное воскресенье, нечего сказать. Погода превосходная, солнышко припекает. И я, как полная идиотка, с несчастным видом и манатками в помятых пакетах.

Ничего не оставалось, кроме как позвонить Андрею. Настала очередь для более интересного вопроса – как это сделать?

Идти к Сверстниковым я не могла. Не знаю почему, но желанием не горела. Не чувствовала безопасность. К тому же, мне ближе дойти до Полины Поповой. Да, я ее разбудила, плохой я человек. Тем не менее, позвонить смогла без лишних угрызений совести.

Самый старший брат Маши прикатил куда надо спустя пятнадцать минут. Удивленно окинул меня взглядом и помог устроиться на заднем пассажирском сидении. Стекла окон задних дверей его «Вольво» затонированы, а передние и лобовое стекло – нет. Потому лишней еще одну меру предосторожности я не посчитала.

- Что случилось? – едва заведя автомобиль, поинтересовался Андрей.

Ну, дорогой, ты сам спросил… Я выложила решительно все: последние адские недели, месяцы, годы, жуткое обращение со мной, смерть родителей, алкоголизм и жестокость деда и бабки. Да, безусловно, его восхитила моя выдержка. А кого б не восхитила? Я же безумно обрадовалась его поддержке и помощи.

По правде сказать, я бы никогда не решилась уйти из дома, не появись в моей «тихой» жизни старшенький Сверстников и не предложи свои услуги по любому поводу. Заметьте, сама я его ни к чему не склоняла. Я лишь направляла его предложения в нужное русло.

Правило десятое: Честь и долг – все слова из звуков.

Как вы думаете, сколько живет любовь? Один французский писатель прямо в заголовке своей книги заявил – «три года!». Большеватый будет срок, вам так не кажется? Или же, наоборот, слишком короткий…