Правила крови

У меня нет сил его читать, и я падаю в постель в полусонном — или, по крайней мере, наполовину бессознательном состоянии. В четыре я просыпаюсь; голова раскалывается, сердце готово выпрыгнуть из груди, во рту пересохло. Выпив несколько пинт воды прямо из водопроводного крана на кухне, я глотаю таблетку «Алка-Зельтцера» и четыре таблетки аспирина. До факса я добираюсь только поздним утром в воскресенье.

Письмо начинается «Привет, кузен!», что с самого начала приводит меня в замешательство. Это потому, говорит Джуд, что я старый чванливый пэр и к тому же сноб. Я не отрицаю, а про себя думаю: имей Корри научную степень по искусствоведению, он обратился бы ко мне «Привет, братишка», что еще хуже.

Привет, кузен!

Мы определенно родственники, только не знаю, двоюродные, троюродные или четвероюродные — вам виднее. Моя мать Ванесса Киркфорд, но я почти ничего не знал о ее предках, семье и т. п., пока не получил ваш факс. Единственное, что мне было известно, — среди моих кузенов есть английский лорд.

Мама никогда не рассказывала о семье, разве что упоминала, что в ее родословной есть аристократическая ветвь. Я знал, что мой прадед Генри был доктором медицины и имел какое-то отношение к королевским особам, но не знал, что он занимался болезнями крови. Насчет того, что я пошел по его стопам, это чистое совпадение. Я занимаюсь исследованиями в той же области. Я преподаю в Пенсильванском университете, и моя работа связана с переносом фактора VIII в эпидермис при генной терапии. Думаю, для обычного человека это бессмыслица, но для нас — чрезвычайно увлекательная инновационная работа.

Мне пятьдесят один год, и мы с женой Мэри (она психолог) состоим в браке больше двадцати лет. Общих детей у нас нет, но есть сын и дочь Мэри, Крейг и Лисбет, от первого брака. Мы живем в городе Медия, в Пенсильвании. Вы не собираетесь в Штаты? Был бы рад с вами встретиться.

Искренне ваш,

Джон

Я испытываю глубокое разочарование. Джон Корри — он старше, чем думал Лахлан, — должно быть, хочет сказать, что тоже изучает болезни крови, но не потому, что этим занимался Генри. В такое совпадение трудно, почти невозможно поверить. Я наливаю себе очередной стакан воды, пятый за утро, и тут в комнату входит Джуд. Пытаясь меня подбодрить, она целует меня в щеку и похлопывает по спине. Я чувствую себя последним подлецом и испытываю жуткие угрызения совести. Мне хочется поехать в Штаты, хочется поговорить с новым кузеном, остановиться в его доме в Медии, где бы это ни находилось, и получить нужные ответы. Но я не могу, потому что у Джуд будет ребенок. Я не могу оставить ее даже на две ночи. Хотя на самом деле ребенка у нее не будет, у нее будет выкидыш. Как всегда.

Неприлично даже думать об этом. Я обязан хотеть быть рядом с беременной женой. Любой другой мужчина хотел бы. Я просто ненормальный, настоящее чудовище. Я обнимаю Джуд, целую и повторяю привычную ложь о том, как я рад за нее и что на этот раз все будет хорошо. Похоже, она мне верит — по крайней мере, думаю, хочет верить. Я спускаюсь в кабинет и смотрю в медицинском словаре, что такое фактор VIII. Это отнимает у меня довольно много времени, поскольку я не знаю, откуда начинать, но в конце концов выясняю, что речь идет о факторе свертываемости крови, одном из нескольких близких по своим свойствам веществ, пронумерованных от I до XII, которые отсутствуют в крови больных гемофилией.

Значит, Джон Корри не просто исследует болезнь крови, а ту же самую болезнь, что и его прадед Генри. И он думает, что я поверю в совпадение?

20