Правила крови

Что касается подготовительной работы, то я приближаюсь к последнему периоду в жизни Генри. Естественно, остались пробелы, причем довольно большие и требующие заполнения, но течение — или поток — его жизни прервется через шесть лет. Он снова выступил в Палате лордов — один раз в дебатах по поводу автомобилей, которые он назвал «кумиром на час», а второй раз предупредил о недальновидности предложения предоставить женщинам право голоса. В его речи, произнесенной в 1904 году, нет ничего нового. Почти пятнадцать минут Генри пространно рассуждал о хрупкости женского здоровья по сравнению с мужским, о регулярных «недомоганиях» женщин, что, по его мнению, приводит к перманентному состоянию легкой инвалидности, об их особой склонности к устройству семейного гнездышка и к домоводству, об их интуиции как противоположности рациональному мышлению мужчин. Все это не имело отношения к предоставлению женщинам права голоса и было направлено скорее на то, чтобы не допускать их в университеты и к определенным профессиям, но никто не усомнился в обоснованности его слов. Взгляды графа Феррерса о возможности женщин быть законодателями, изложенные пятьдесят три года спустя, недалеко ушли от взглядов Генри. Несколько человек, выступавших после него, похвалили высокочтимого лорда Нантера за мудрые слова, которые, как выразился один из них, основаны на экспертных знаниях «врача с потрясающей репутацией». Женоненавистник Генри. Вне всякого сомнения, он был доволен приемом, оказанным ему коллегами, но больше не выступал. Я пролистал официальные стенограммы заседаний за все оставшиеся годы его жизни, но не нашел свидетельств, что Генри хотя бы раз появлялся в Парламенте.

Он сдавал, отступал перед возрастом. В феврале 1906 года ему исполнилось семьдесят. В дневнике есть запись о дне рождения. «Дней лет наших — семьдесят лет[57]. Сегодня я достиг отмеренного срока». Для человека, объявлявшего себя агностиком, Генри слишком часто цитирует Библию, но это, вне всякого сомнения, следствие его уэслианской юности. Он больше не был лечащим врачом королевской семьи; похоже, его служба закончилась в 1901-м, с восшествием на престол Эдуарда VII. Следить за здоровьем принцев из семьи Баттенбергов, Мориса и Леопольда, назначили кого-то другого. Весной 1906 года умер Барнабас Коуч. Генри пишет в своем дневнике: «Поездом в Эдинбург. Присутствовал на похоронах бедняги Коуча». Думал ли он, стоя на церковном дворе и наблюдая, как гроб с телом старого друга опускают в землю, что больше некому спросить, как продвигается его magnum opus? Теперь Генри мог бросить свой главный труд, не испытывая стыда и не придумывая предлога. А что касается женщин, которые могли спросить об успехах «папы», их мнение в расчет не принималось. Они были инвалидами, в своих поступках опирающимися на интуицию.

Известно, что Генри начал писать эту книгу. На первом этапе, в конце XIX и в начале XX века, он отмечал в дневнике: «Работал над “Историей”, существенно продвинулся» и «Закончил шесть глав “Истории”». Но к 1903 году подобного рода записи больше не появлялись. Неизвестно даже, каким должно было стать полное название книги. «История болезней крови»? «История гемофилии»? Время от времени он принимал пациентов, изредка читал лекции. Его имя указывалось среди авторов раздела о гемофилии многотомного труда «Сокровища человеческой наследственности», который в медицинских кругах носит название «Баллок и Филдс», по имени его главных вдохновителей, хотя этот труд был опубликован через три года после смерти Генри. Но его работа была закончена, и, по всей видимости, он считал, что жизнь тоже.

В тот год, когда умер Коуч, а Генри исполнилось семьдесят, его старшая дочь, 21-летняя Элизабет, обвенчалась с Джеймсом Бартлеттом Киркфордом в церкви Св. Марка на Гамильтон-террас. Генри присутствовал при венчании. Краткая запись в его дневнике в субботу, в июне месяце: «Выдал Э. замуж». Муж увез Элизабет в Йоркшир. Мэри, Хелена и Клара по-прежнему жили дома; Клара училась в школе в Сент-Джонс-Вуд. Старший сын и наследник Александр тоже ходил в школу, в подготовительную школу в Эркли, после которой его отдадут в Харроу, но Джордж был больным мальчиком, и его здоровье не позволяло посещать школу. Каждый день к нему приезжал наставник по имени мистер Бэквит, преподавал ему латынь и математику, а мадемуазель Парент учила французскому. Генри, который старался как можно меньше бывать дома, когда дочери были маленькими, теперь почти не выходил. Похоже, что Джордж все свободное от занятий время проводил с отцом.