Правила крови

В данный момент больше всего на свете мне хочется именно этого. И хорошо бы прямо сейчас. Естественно, я ничего такого не говорю, а просто соглашаюсь с ней, и Джуд счастлива. Она обнимает меня и говорит, что я понимаю, не правда ли, что она всегда будет чувствовать скованность, если сохраняется возможность зачать еще одного — здесь она на секунду умолкает, прежде чем продолжить: «Одного из тех неудачных, больных, которых я потеряла».

Кажется, я впервые понимаю, что чувствует Джуд. Она так прекрасна внешне, почти совершенна, а в ее теле созревают неполноценные, возможно, даже уродливые зародыши. Теперь я понимаю, почему она восстает против физической любви, акта, в результате которого происходят эти выкидыши. Джуд говорит, что стыдится собственного тела, и я убеждаю ее, что люблю это тело, люблю ее всю. Так сильно я ее еще никогда не любил — это абсолютная правда.

Ночью я просыпаюсь от жары под огромным, толстым одеялом, откидываю свою половину и начинаю думать об Элизабет Киркфорд и Патрисии Агню, о Диане Белл и Веронике. Наверное, они чувствовали то же, что и Джуд, если при каждой беременности боялись родить сына, чья кровь будет вести себя с чудовищной неестественностью. И в случае рождения дочери опасались передать следующему поколению ту ношу ужаса и тревоги, которую несли сами. А женщины из Тенны, все эти Урсулы, Анны и, естественно, Барблы? Сегодня трудно сказать, что они знали, но в книге «Сокровища человеческой наследственности» некий доктор Торман в 1837 году писал о «большой семье гемофиликов из Тенны». Вероятно, женщины видели, как их сестры, кузины, соседки рожают детей, страдающих от тяжелой, а иногда и смертельной болезни, и думали о себе так же, как Джуд.

Поглядывая на Джуд — хотя вывести ее из глубокого сна практически невозможно, — я сажусь, включаю ночник и раскрываю том «Баллока и Филдса», привезенный с собой. Нахожу страницу 255. «Сочетание солнечного света и сухого воздуха принесло деревне славу полезного для здоровья места», — пишет Хесли, и я тотчас узнаю эту фразу. Где же она мне попадалась? Население Тенны около 150 человек. Бедных нет. Органические заболевания сердца, цинга и геморрагическая сыпь — все это здесь неизвестно, хотя среди жителей довольно распространены бронхит, пневмония и плеврит. Это мне тоже знакомо, из какого-то другого источника.

Хесли, конечно, был не единственным исследователем гемофилии в Тенне. Торман опубликовал результаты своей работы еще в 1837 году. Другим известным систематизатором сведений об этой болезни был Грандидье. Он в 1855 году выпустил монографию о Тенне, а свои наблюдения для Грандидье предоставил доктор Виели, врач из Рецюнса, владелец древнего фамильного замка. В то время многие мужчины, больные гемофилией, были еще живы, но когда в 1877 году туда приехал Хесли, все они уже умерли. Естественно, никто не может сказать, сколько осталось носителей болезни.

В год смерти Генри некто Людвиг Пинкус процитировал газетный абзац, где говорилось, что девушки из кантона Граубюнден, к которому относится Тенна, отказывались выходить замуж из-за этой болезни. Пинкус выяснил, что это заявление было ложью, вымыслом, однако врач из больницы в Куре обнаружил два случая отказа от замужества именно по этой причине. В самой Тенне на протяжении тридцати лет случаев гемофилии не наблюдалось.