Правила крови

В июле Джимми Эшворт была уже на втором месяце беременности. Если Генри раньше мог ничего не знать, то к этому времени уже знал. Что он чувствовал, думая о предстоящем событии: радость, благодарность, раздражение, угрозу, или ему было безразлично? Я нисколько не сомневаюсь в последнем. Джимми была уступчивой, покорной и благодарной — у меня нет никаких причин считать иначе. Самостоятельная женщина не стала бы терпеть Генри целых девять лет. Джимми была для него удобной. Вне всякого сомнения, он считал — и продолжал считать — ее очень привлекательной. Вне всякого сомнения, у нее он находил утешение, комфорт, отдых, что составляло полную противоположность остальной его жизни — Палате лордов, больнице, работе. Однако он никогда ее не любил. По всей видимости, к тому времени Генри испытывал подобное чувство к Элинор Хендерсон. Требовалось обеспечить содержание Джимми и найти отца ребенку. С Оливией он мог сохранить отношения с Джимми. Элинор была другой, и с ней его связывали серьезные отношения.

Последняя пентаграмма в дневнике появляется 15 августа 1883 года. Возможно, это была последняя встреча Генри с Джимми Эшворт, но, скорее всего, нет. Вероятно, он еще несколько раз возвращался на Чалкот-роуд: представить Лена Доусона, отдать распоряжение о свадьбе, вручить кругленькую сумму. По свидетельству «Таймс», где появилось объявление, Генри обручился с Элинор в четверг, 23 августа. Я представляю, как рассудительный Генри, благопристойный Генри, в среду последний раз наслаждается любовными утехами с Джимми Эшворт, потом в пятницу приезжает с визитом на Кеппел-стрит, чтобы продолжить ухаживание за мисс Хендерсон, возвращается в ближайший понедельник, делает предложение Элинор и, получив согласие, во вторник официально просит у отца руки дочери, а в четверг публикует объявление о помолвке в газете. До той поры в дневнике об этом нет и намека. В пятницу 24 августа появляется следующая запись: «Вчера в “Таймс” появилось сообщение о моей женитьбе на мисс Хендерсон». Завидное хладнокровие. Генри обеспечивает будущее матери своего ребенка, устраивает ее брак с больничным носильщиком — и одновременно готовится к собственной свадьбе, не говоря уже об обязанностях лейб-медика королевы и чтении лекций. Деловой Генри.

Тем не менее вопрос остается, и я должен найти на него ответ. Зачем ему, черт возьми, жениться на дочери не слишком успешного адвоката, без «настоящих» денег и перспектив, когда он мог получить Оливию Бато? Ведь, по всей видимости, Оливия любила его? Красивая, богатая — и явно принадлежащая к тому типу женщин, которые ему нравились? С отцом-баронетом, владеющим особняком в деревне и семью сотнями акров земли, и не скрывающим, что в качестве свадебного подарка он мог дать тридцать тысяч? Недостаточно сказать, что Генри влюбился, а любовь и бухгалтерия — вещи несовместимые. Предположение, что Элинор была не только хорошенькой — довольно милой, но «не сравнить» с сестрой, — но также умной, очаровательной или остроумной, не дает ответа на вопрос, как и утверждение, что мой прадед влюбился и ему ничего не оставалось, кроме как жениться. Он был мужчиной среднего возраста, опытным, который девять лет содержал любовницу. И он потерял голову от хорошенькой девушки, которой до него не интересовался ни один мужчина?

И почему он, такой сдержанный во всем остальном, отмечал любовные свидания с Джимми Эшворт пятиконечной звездочкой?

9

Джуд беременна. Она сказала мне утром, в десять.

Сегодня второй понедельник мая, и Джуд работает дома. Обычно это означает, что она встает чуть позже, но только не сегодня. В половину восьмого жена уже была в душе, потом принесла мне чашку кофе и сообщила, что ей нужно в аптеку.

— Раньше половины десятого они не открываются, — заметил я и спросил, к чему такая срочность.

Она не ответила и сделала вид, что ищет что-то в ванной. Я очень хорошо изучил свою жену и знаю, что у нее на уме. Если я задаю вопрос, а отвечать она не хочет, то предпочитает не лгать, а поспешно удалиться, словно вспомнила о каком-то забытом деле. Но зачем ей лгать? Я мыл посуду после завтрака, за собой и за Джуд, когда услышал, как она вернулась и сразу же пошла наверх. Это случилось приблизительно через полчаса. Дэвид прислал мне связку найденных его матерью писем от моей двоюродной бабушки Элизабет Киркфорд, и я сидел в кабинете, пытаясь разложить их в определенном порядке, когда вошла Джуд. Ее лицо пылало. Она выглядела потрясающе. Тогда она и сказала:

— Я беременна.