Правила мести

— Есть мысли насчет того, кто ее теперь нанял?

— Знай я это, мне б не пришлось жевать твой полусырой бекон. Иванов нажил себе уйму врагов. Он же настоящий мясник. Слышал, как его величают? «Изверг из Грозного»! Долбаный военный преступник… Говорят, ему нравится, когда у него руки в крови. В прямом смысле. Будто бы видели, как он сам выбросил в окно журналиста. Ну, того парня из Санкт-Петербурга.

— Мне тоже рассказывали. Прямо черт какой-то. — Аллам хмыкнул. — Но вот в чем загвоздка. Мои люди убеждены, что Эмме Рэнсом вовсе не Иванов был нужен. Они мне заявили, что взрыв устроен для отвода глаз, чтобы под прикрытием суматохи пробраться в помещения нашего Агентства по ядерной энергетике, аналога вашей Комиссии по ядерному регулированию, и улизнуть, прихватив кое-какие портативные компьютеры, в которых, увы, хранились всевозможные секретные коды. Они думают, что в ближайшие сорок восемь часов она может обеспечить нападение или совершить проникновение на некий ядерный объект.

— В Англии?

— Возможно. Но не исключено, что и в другой стране.

— Если кто и мог их стащить, так это она. Повозиться вам с ней придется немало. Мне-то эта дамочка нужна была, только чтобы с ней поквитаться.

— Ну и сцену ты разыграл сегодня утром в больнице. Что, и эта Пруденс Медоуз тоже из тех ваших агентов, которых здорово накрутили? Или ее муж?

— Без комментариев.

— Смотри у меня, Фрэнк. Помни, что мы не такие уж близкие родственники.

— Обещаю вести себя хорошо.

— Весьма благодарен, — отозвался Аллам, не кривя при этом душой. — Знаешь, я позвонил только из вежливости. У нас есть сведения, что Джонатан Рэнсом в Риме. Мы полагаем, он пытается найти жену. Уж он-то явно не из ваших. Оставляет за собой хвост длиной в милю и в ширину немногим меньше. Я посылаю туда свою команду поработать вместе с карабинерами. Посмотрим, может, удастся его взять. Подозреваю, он знает больше, чем кажется на первый взгляд. Ну а ты сам ничего не хочешь добавить?

Опять повисла долгая пауза, и у Аллама создалось впечатление, что Фрэнк Коннор, этот старый жирдяй, беспокойно ерзает в кресле. Представшая мысленному взору картина доставила ему большое удовольствие.

— А что, завтра ты свободен? Найдешь время со мной пообедать? — спросил Коннор.

— Может, и отыщу окошко в своем расписании.

— Хорошо, — сказал Коннор. — Тогда в «Синнамон-клубе» в час. Да, и еще вот что…

— Да? — И Аллам принялся внимательно слушать длинную историю, которую начал рассказывать ему Коннор. Это все, что он мог сделать, чтобы сдержать нарастающее раздражение. — Что ж, очень хорошо, — проговорил он, едва Коннор закончил. — Встретимся в час. Но Фрэнк… Фрэнк?

Однако на другом конце провода Коннор успел положить трубку. Раздались короткие гудки.

45

Подойдя к церкви, Джонатан привалился плечом к деревянной двери и с облегчением почувствовал, что она не заперта. Войдя внутрь, он помедлил, чтобы глаза привыкли к тусклому свету. По всему храму вдоль стен мерцали огоньки свечей. Сквозь витражи, окаймляющие неф, струился лунный свет. Он прошел вперед по проходу и присел на одну из скамей. Не опускаясь на колени, он просто положил локти на спинку впередистоящей скамьи. Было тихо, и тишину нарушал лишь звук его собственного дыхания, частого и хриплого. Постепенно он успокоился. Хотя бы на несколько минут появилось ощущение безопасности.

Слева от него в капелле, расположенной в нише боковой стены, стоял простой, покрытый парчой алтарь. За ним на стене висело распятие: удлиненная мраморная фигурка Христа на деревянном кресте довольно грубой работы.

За стенами церкви полиция прочесывала квартал за кварталом в поисках доктора Джонатана Рэнсома. Он имел все основания полагать, что новость о его приезде в Рим итальянцы уже передали своим коллегам в Лондоне. В то же время они разослали оперативки по всем ближайшим полицейским участкам. И сейчас каждый полицейский в Италии, от Сицилии до Милана, прекрасно понимает, как важно его схватить.

Сидя в полумраке, Джонатан попробовал критически оценить свое положение. Он не был создан для жизни беглеца. Он не мог спрятаться в какую-нибудь «кроличью норку», как называла Эмма свое тайное убежище, и перестать существовать для окружающего мира. Рано или поздно его поймают. Речь шла не о том, случится это или нет, а о том, насколько скоро это случится. Он просто пытался отсрочить неизбежное.

Джонатан разложил перед собой бумаги, прихваченные в офисе Луки Лацио. Темнота не позволяла ему читать, но он и без того помнил, что в них написано. Задетая почечная артерия стоила Эмме потери трех литров крови. При перевозке в больницу, находясь, возможно, на пороге смерти, она могла потерять сознание. В агонии, то отключаясь, то снова приходя в себя, она назвалась Ларой. Не Эвой Крюгер, не Кэтлин О'Харой и не Эммой Рэнсом — всеми известными фальшивыми именами, — но Ларой.А когда, уже после операции, ее попросили назвать фамилию, она отказалась это сделать.

Джонатан мог предположить лишь одну причину.