Правила мести, или Смерть отменяется

Гараж был оснащен всем необходимым для уединения от надоедливого бати и его женушки. Продавленный диван, вздутый от сырости стол, кресло и трухлявый ковер на стене. Сюда бы еще машину, но он ее продал. Все чаще стал запивать пиво водкой. Он редко здесь ночевал и надеялся, что об этом его тайном месте батя не узнает. Леша схватил со стола пластиковую бутылку и жадно попил с горла. Нервно поставил ее обратно и продолжил:

– Если ты не хочешь, я сам пойду. Да. Точно, – обрадовался он своей идее. – Я сам схожу. Тебе ничего делать не надо.

Он послушал трубку и вздохнул с облегчением, радостно затараторил:

– Да. Спасибо тебе. Спасибо. Я тебя не выдам. Чес слово. Я все сделаю. И тебе легче станет. А мне тем более. А то я уже есть перестал. Спасибо тебе. Спасибо.

Разве он знал, что этим самым подписал себе смертный приговор?

Если бы он знал. Он бы не открыл дверь гаража и сидел бы здесь взаперти еще день, а может, два, а может, неделю или год. Но разве ж он знал, что сегодня вечером его голова треснет после удара тяжелым железным автомобильным ключом. Разве он мог знать, что, идя делать благое дело по спасению человека и своей души, он потеряет эту самую душу. Разве он мог себе представить, что последнее, что он услышит – хруст и треск сломавшихся костей черепа. Он их услышал и даже почувствовал, как потекла кровь из раны, и душа, которую он не успел спасти, вылетела из его уже бесчувственно падающего тела.

Разве ж он знал? Никто не знал, что его неживое тело заволокут в гараж и бросят на любимый диван. Зато человек, который убил его, понял, что также сможет убить писательницу Настасью Андреевскую. Ничего в этом сложного нет.

***

В машине было шумно. Сеня делился эмоциями громко. Водитель уже привык, что мальчик во всем проявлял повышенный градус в общении, но это не переходило рамки дозволенного. В этом возрасте у ребенка выражается детский характер, который в будущем может иметь взрослые жилки. А может и не иметь. Все зависит от родителей: они могут выстроить характер ребенка, как многоэтажный дом, на крепком фундаменте поддержки, кирпичик за кирпичиком ласкового слова, подвести под крышу нежными объятьями, накрыть качественной кровлей поцелуев. Либо сломать. Малейшее слово любимого родителя может разрушить начатую постройку. «Иди сюда, пошел вон, неумеха, оболтус, разгильдяй, замолчи» – все это неуправляемое стотонное приспособление для сноса зданий уничтожает человека.

– Мама тоже плавала. А я брызгался. А Соня визжала. А я прыгал. Я уже умею плавать. Нырял рыбкой. Под водой плыл. А Соня еще не умеет.

– Научится – пообещал Кирилл.

Водителя это не отвлекало, но Настя сделала замечание сыну. И он прошептал:

– Вода, как море. Ты был на море?

– Конечно – отозвался водитель.

– Сенечка, не отвлекай.

Из бассейна возвращались в приподнятом бодром настроении, все наплавались, Настя даже устала, но усталость эта была бодрящая и приятная.

Дома их ждал сюрприз – Татьяна Сергеевна не ушла домой, она посапывала на диване. Дети подскочили к ней и наперебой рассказывали, как хорошо они провели время. Плавание в бассейне с мамой не испортил даже тренер. Настя еще в машине заметила, что дети готовы делиться своим прекрасным настроением. Всю дорогу они делились с водителем. Настала очередь тети Тани.

Татьяна Сергеевна открыла глаза и потерла виски. Дети нашли пульт от телевизора и потеряли интерес к любимой няне.

– Вы же домой собирались, – засмеялась Настя. – Передумали? Решили с нами остаться?

– Нет, – помотала головой Татьяна Сергеевна. – Не решила. Ничего не понимаю.

– Опять уборкой занялись? И вас затянула эта уйма дел? – смеялась Настя, вытаскивая мокрые вещи из рюкзаков.

– Я кажется, заснула. Как странно…

– Ничего странного, – Настя присела рядом с ней на диван. – Если столько работать, как вы, то и засыпать начнешь стоя, как ломовая лошадь.

Она сама не раз засыпала возле компьютера. Прикрыла глаза, перечитывая текст, а потом отпечаток ладони на щеке и медленное перебазирование на кровать. При этом старалась ни о чем не думать, а то практика показывала, что сон улетучивался. Первый враг сна – это мыслительный процесс.

– Но я вытирала лестницу, – Татьяна Сергеевна попыталась поднять с пола тряпку, которой собиралась протирать перила. – Ой!

– Что случилось? Вам плохо? – засуетилась Настя.

– Не плохо. Непонятно. Голова закружилась.

– Может, воды?

Настя подскочила, побежала на кухню, принесла стакан воды и подала его Татьяне Сергеевне.

– Выпейте. Что болит? Сердце? Говори. Не молчи. Где?

– Нигде, – она опять потерла виски и сделала несколько глотков из стакана, – голова чумная. Я, наверное, заснула.

– Точно нигде не болит? – суетилась вокруг нее Настя.

– Нигде. Просто странно.

– Ну что странно? Ты можешь мне объяснить?

– Я помню, вытирала лестницу. Еще подумала, сейчас домой пойду. И заснула.

Настя с облегчением вздохнула.

– Тогда точно ничего странного. Устала, прилегла и заснула.

– В том-то и дело. Я не помню, как на диван ложилась.

Настя успокаивалась пропорционально тому, как Татьяна Сергеевна приходила в себя.