Правила одиночества

Дома Ислам принял душ и, предусмотрительно выдернув телефон из розетки, сразу же лег спать. Он старался не думать ни о чем, но это ему плохо удавалось: прошедшие сутки были переполнены событиями. В голове крутился калейдоскоп. Когда же ему удалось забыться, он тяжелым сном проспал несколько часов и был разбужен рокотом перфоратора, вгрызавшегося в стену. В какой-то из соседних квартир шел ремонт. Поворочался немного, надеясь еще раз заснуть, а когда понял, что это ему не удастся, поднялся и поплелся в ванную. В определенном возрасте только душ позволяет восстановить сносное самочувствие.

Стоя под горячими струями воды, он думал о том, что все произошедшее этой ночью было похоже на сон, и на миг даже усомнился, что это было наяву. Он долго убеждал себя в том, что вчерашние встречи ему не привидились. Слишком все это было похоже на волшебство, словно открылась заветная дверь, и его ненадолго впустили в прошлое. Кто-то проявил слабость и позволил сделать это. Однако люди в нем были из настоящего.

Но что он увидел в этом прошлом, всегда окутанном в памяти розовой дымкой? Друга, превратившегося в уголовника. Некогда любимую, а ныне ставшую чужой женщину, содержательницу притона. А сам он превратился в иммигранта, живущего на полулегальном положении, увязшего в сомнительном бизнесе, попавшего под прицел киллера. Какой странной жизнью мы живем! Казалось бы, двигаясь во времени, мы должны приобретать новых друзей, семья должна увеличиваться, крепнуть, сплачиваться, мы же непрерывно теряем: родных, друзей, близких — постоянная цепь потерь, которая в конечном итоге приводит к одиночеству — подлинной сути человеческого существования. А затем следует самая главная, основная потеря — самого себя. Ею человек и завершает свой нелегкий жизненный путь.

Поэтому счастлив тот, кто живет не оглядываясь. Возможно, в той легенде о жене Лота, превратившейся в соляный столп, есть еще и иной смысл. Наверное, мы лишены возможности возврата в прошлое ради нашего блага, нас жалеют, не дают войти в одну и ту же воду дважды. Нежность воспоминаний лучше разочарования настоящего. Ислам часто порывался купить билет и отправиться на Сахалин, на поиски отца. Но кого бы он увидел? Немощного, абсолютно чужого старика, который убил бы его детскую память. А ведь в ней отец Ислама был молодым, красивым и сильным мужчиной. Утратив в детстве отца, в зрелости он утратил бы и воспоминания о нем — это было бы вдвойне жестоко.

Ислам все утро просидел дома в ожидании Годо (то есть Виталика), но тот не появился. Несколько раз набирал его номер телефона, но абонент находился вне действия сети. Ислам легко бы убедил себя в том, что само появление старого друга ему привиделось вчера, если бы не черный «Вальтер», лежавший на столе и все время притягивающий к себе взгляд. Во дворе не было ни одной подозрительной машины. Ислам оделся: нужно было прийти в движение — бездействовать он вообще не мог. Стоя перед зеркалом, долго пытался найти на себе место для пистолета — он оказался довольно тяжелым и сразу же оттягивал любой карман — хорошо еще, что дело шло к зиме. Надел легкое пальто и сунул пистолет за пояс. Он еще раз взглянул в окно, затем, соблюдая меры предосторожности, покинул квартиру. Перед уходом позвонил Ворониной.

— Привет, — сказал он, услышав в трубке ее голос. — Мне нужна новая квартира. Может быть, у тебя есть что-нибудь на примете?

— А-а, так ты по делу, — произнесла Воронина, — а я вдруг обрадовалась, подумала, что ты мне просто так звонишь. А что случилось?

— Ничего, просто хочу поменять квартиру.

— Позвони после обеда, я порасспрашиваю знакомых. Надеюсь, ничего серьезного не случилось?

— Да так, — неопределенно ответил Ислам.

— Или от женщин прячешься?

— Если только от тебя.

— Спасибо, милый, ты всегда найдешь для меня добрые слова.

Провокация

Небо было плотно закрыто темно-серыми тучами. Шел дождь со снегом, первый в этом году. Крупные красивые снежинки моментально исчезали, падая на горячий капот темно-синего «мазерати». На стоянке перед префектурой было много свободных мест, но Ислам поставил машину рядом с темно-синим «вольво» с государственным триколором на номере. Она была одна, поэтому вопрос идентификации отпал сам собой. Ислам демонстративно записал номер и теперь бесцеремонно и пристально разглядывал водителя. Окна «вольво» были сильно тонированы, но водитель в скором времени все равно занервничал, вышел из машины и направился в здание. Это был рослый, изрядно седой мужчина лет пятидесяти и, судя по походке, в хорошей форме. Видимо, бывший из спецслужб — вся эта братия, выходя довольно рано на пенсию, пополняла ряды охранных агентств.