Правила одиночества

На улице в самом деле не было ни одного человека, который не проводил бы их взглядом. В провинциальном городе развлечений мало. Они прошли улицу, ведущую к центру города, к перекрестку, к которому выходил своими витринами универмаг. Здесь бездельников было еще больше, вернее, здесь были одни бездельники, не считая, конечно, таксистов, которые бездельничали вынужденно.

— Ты торопишься? — спросил Ислам. — Погуляем, может быть?

— Не, не могу, умираю от голода, извини.

— Да нет, ничего, причина серьезная, я понимаю.

Она что-то уловила в голосе Ислама, посмотрела подозрительно.

— Издеваешься?

— Что ты, кто над тобой будет издеваться, двух дней не проживет, — пообещал Ислам.

— Поживем — увидим, — заявила Лана.

— Хочешь газировки? — предложил Ислам.

— Нет.

— А мороженого?

— Нет.

— Почему?

— Аппетит не хочу перебивать. Дальше не ходи. Здесь расстанемся.

— До дома далеко же еще.

— Там на углу, в киоске, наш сосед работает, увидит — матери скажет.

— Вечером встретимся? — спросил Ислам.

— Не могу, вечером отец с братом уезжают, мы с мамой провожать пойдем.

— Какой вагон? — деловито спросил Ислам.

— Зачем тебе? — насторожилась Лана.

— Я тоже приду, может, вещи, там, помочь поднести.

— Вот еще, не вздумай, — испугалась девушка, — я вообще с тобой разговаривать перестану.

— Хорошо, не буду, — пообещал Ислам, — вещи подносить, я только издали посмотрю на тебя.

— Ну, издали можно, — согласилась Лана.

— А завтра что ты делаешь?

— Завтра с утра на море пойду.

— С мамой.

— Нет, маме некогда, она поедет в Алексеевку к бабушке, я пойду с соседями.

— Ну, значит, завтра на море и увидимся.

— Ладно, пока.

— Пока.

Ислам повернулся и, насвистывая под нос мелодию из кинофильма «Бобби», пошел обратно. Несколько раз обернулся вслед девушке. На углу выпил газировки, купил кулечек жареных семечек, высыпал их в карман, а кулечек скомкал и бросил в канаву. Канализация в Ленкорани была открытого типа (впрочем, за прошедшие с тех пор тридцать лет там ничего не изменилось, там вообще время течет медленней). Шел, глядя себе под ноги, улыбаясь собственным мыслям. У входа в парк остановился, вспомнив, что не спросил у девушки, где именно на море она будет купаться, но бежать за ней было поздно. Ислам чертыхнулся, что, учитывая символичность имени, было ему совсем не к лицу, и вступил в парк.

Тенистая аллея делила его на две части: с одной — тир, бильярд, качели, карусели, летний кинотеатр, а с другой — шахматный клуб, закусочная с прилепившейся к ней чайханой, известной на всю страну: как-то заезжий фотокорреспондент сфотографировал заведующего, старика чайханщика по имени Мамади и опубликовал колоритный снимок в популярном журнале «Огонёк». Чайханщик позировал на фоне огромного самовара, держа в одной руке большой фарфоровый заварочный чайник, треснутый, затянутый в проволочный корсет, а в другой — целых шесть стаканчиков армуди в блюдцах, поставленных друг на друга. Собственно парк «Дружба» был не простым парком, а дендрарием бека, бывшего правителя Ленкорани, деревья, растущие в нем, имели почтенный возраст и мудреные названия.

Давным-давно, когда Ислам еще учился в начальных классах, во время грозы от сгнившего ствола отвалилась крупная ветвь и своим острием угодила точно в голову старика, который в этот момент шел по парку, держа над головой большой черный зонт. Они на перемене бегали смотреть на оставшуюся лужу крови и порванный зонт. С тех пор всякий, кто ступал ногой на аллею, вначале опасливо задирал голову, но все равно шел, рискуя собственной жизнью. Общественность какое-то время требовала, чтобы трухлявые деревья спилили, но власти ответили, что реликтовые деревья представляют научный интерес и повесили на них таблички, после этого общественность быстро угомонилась, многие стали гордиться парком и забывать о дамокловых мечах.

Этому способствовали старики, которые, то ли в силу возраста, то ли под влиянием игр, с успехом преодолевающих вечность, были безмятежны перед лицом нависшей, в буквальном смысле, опасности, — они облюбовали скамейки на аллеях для игры в нарды и шахматы. Дошагав до середины парка, Ислам непроизвольно повернул налево в чайхану. Сделал он это, повторяем, непроизвольно, но последствия оказались самыми непредсказуемыми. Ибо, как гласит древняя арабская пословица, ничтожные причины могут иметь великие следствия, или, как сказал писатель, — некая сила всегда бывает настороже, чтобы облегчить путь, ведущий нас к погибели. Сам дивясь тому, что он повернул к чайхане, Ислам подумал, что просто посмотрит: может, кто из знакомых там сидит.

Зимой чайхана едва вмещала в себя десяток человек, зато летом столы выносились на открытую площадку, обнесенную живой изгородью из лавровых, низкорослых в силу безжалостной стрижки, деревьев. В узком проходе между дощатой, выкрашенной в голубой цвет стеной чайханы и кустарником Ислам столкнулся с группой десятиклассников. Он не успел сосчитать, сколько их было (пять или семь), поскольку один из них, смутно знакомый, поравнявшись с Исламом, вдруг с ненавистью впился в него глазами.