Правила подводной охоты

Наконец мы достигли приземистого домика, в котором располагался химпост. По случаю жары двери и окна были закрыты наглухо, а под решетчатыми кожухами на стене вращались вентиляторы кондиционеров. Я несколько раз гулко пнул металлическую обшивку двери, прекрасно зная, что Пучеглазый скорее всего напялил на голову виртуальный шлем и гоняет в «Ноль-IV» с дежурными по посту дальнего мониторинга.

— Кому тут, блин, не отдыхается после обеда? — донесся изнутри недовольный голос.

Камера наружного наблюдения зажужжала, и через секунду дверь уползла в сторону, впустив нас в комнату, заставленную химическим оборудованием.

— Привет! — махнул из-за компьютера Пучеглазый. — Чего вам надо? Самим делать нечего и других отрываете от работы.

Насчет работы он, похоже, не врал — игровой шлем притулился на самом краю стола, а на экране компьютера подергивались цветные змеи непонятных графиков.

— Отдохни немного, — посоветовал Пас. — А то глаза из орбит вылезают.

— Это у меня с рождения, — заявил химик. — Кстати, слышали, Жаб обнаружил новый вид донных капканов?

— А мы-то думаем, чего биологи крутятся возле берега! — Мне пришлось толкнуть Паса в плечо, чтобы он не сболтнул лишнего. — Что, совсем неизвестный вид?

— Мало того! — Пучеглазый понял, что нам ничего не известно, и оживился. — Эти твари взрываются, раскидывая в радиусе нескольких метров отравленные иглы!

— Да ну! — я состроил недоверчивое лицо.

— Вот вам и «ну». За последние десять лет попадается четвертая тварь, не обозначенная в каталоге Вершинского.

Вот это действительно было интересно.

— Чистюля, ты что-нибудь слышал об этом? — я решил еще больше разговорить Пучеглазого.

— Нет, — подыграл мне Пас.

— Сразу видно, что недалеко ушли от салаг, — химик ослабил амортизатор кресла и вальяжно откинулся на спинку. — Десять лет назад у берегов Шри-Ланки в сети рыбаков попалась торпеда совершенно нового типа. Не цилиндрическая, как все известные, а плоская, будто камбала. Нитрожира в ней было совсем мало, около килограмма, зато во лбу имелся воронкообразный хрящ, позволяющий делать взрыв кумулятивным.

— Круто! — ляпнул я для поддержания разговора.

— Но не это самое главное. Фишка в том, что у этой торпеды, которую назвали «Скат», в генетическом коде не было клейма фирмы изготовителя.

— Ты хочешь сказать, что ее сделали после войны? — удивился Пас.

— Никто не знает, — развел руками Пучеглазый. — Может, и так. Но в любом случае делали ее вопреки всяческим конвенциям, поскольку на брюхе у «Ската» нашли вполне рабочие органы размножения.

— Ни фига себе! — не удержался я. — Это что же будет, если торпеды сами станут плодиться?

— Ничего хорошего, — хмуро сказал Пас. — И много нашли этих «Скатов»?

— Тот был единственным.

— И то хорошо.

— Затем, — продолжил Пучеглазый, — у берегов Мадагаскара один из охотников попал под удар донной ультразвуковой пушки. Хорошо он был в газовом аппарате! Однако, когда начали исследовать место, никакой пушки на дне не нашли. Зато нашли знаете что?

— Не знаем, — терпеливо произнес Пас.

— Десять свежих икринок! Их собрали, вырастили и получили несколько ультразвуковых пушек. Не простых, между прочим. Эти твари, в отличие от уже известных, умели переплывать с места на место. Судя по всему, сделали их на той же фирме, что и «Скат», потому что клейма в генетическом коде тоже не было. И наконец история с миной класса «Диана». Это уже в Атлантике. Так что я не удивлюсь, если у жабовских капканов тоже найдутся органы разможения.

— И что ты на это скажешь как химик? — поинтересовался Пас.

— В домашних условиях биотех не создать, это точно, — уверенно заявил Пучеглазый. — Мне кажется, что завод по изготовлению этой дряни стоит где-нибудь в флибустьерской республике. В Полинезии быстрее всего, именно поэтому две из четырех находок попались в Индийском океане.

— Ну а смысл какой? — скривился я.

— А никакого, — отмахнулся Пучеглазый. — Это же пираты. Им лишь бы что-нибудь взорвать.

Аргумент был веский.

— Слушай, — вспомнил я о цели нашего с Пасом визита. — Ты находил записку Мичмана месяца три-четыре назад?

— Какую еще записку?

— На тетрадном листе. Там еще с другой стороны цифры были написаны. Мичман сообщал, что ждет тебя в кабаке.

— А, помню, было. Это Мичман тебе сказал?

— Да. Где сейчас эта бумажка?

— Не помню, — Пучеглазый пожал плечами. — А чего это вдруг она вам понадобилась? «Косяк» завернуть?

— Нет, у меня там были долги записаны, — сказал я. — Теперь не могу вспомнить, кому отдал, а кому должен.

— Хреново, — сочувственно вздохнул химик. — День сегодня такой, невезучий. У меня тоже все вкривь и вкось, никак не могу добиться повторяемости эксперимента.

— Кажется, на базе завелся неизвестный науке вирус, — усмехнулся Пас. — На всех напала страсть к экспериментам. Молчунья пытается переделать асфальтоукладчик в гравилет, Мичман ставит опыты по выживанию на салагах, а в музее…

Мне пришлось снова толкнуть его локтем.

— Что в музее? — рассеянно спросил Пучеглазый.

— Кто-то сушеную торпеду спер, — вывернулся я, не желая выдавать тайну расчлененного жидкостного аппарата.