Правила секса

Я схватил шарф с вешалки, умудрился захлопнуть дверь до того, как засеменил за Раймондом вниз по лестнице и в Фелс. Мы шли по коридору Гарри, и вдруг мне стало страшно. Я и так порядком струхнул по поводу свидания с Шоном (Шон Бэйтмен – это имя я нашептывал себе весь день, чуть ли не молясь на него: в душе, в кровати под подушкой, другая подушка между ног) и еще больше, что опоздаю и все испорчу. И это вызывало у меня больше паники, нежели мнимое самоубийство: тупой первокурсник Гарри, пытающийся покончить с собой. Как он вообще это сделал, думал я, направляясь к его двери, а Раймонд тяжело дышал, издавая странные звуки. Передознулся аспирином с алкоголем? Что его спровоцировало? CD-плеер сдох? Или «Полицию Майами: отдел нравов» отменили?

В комнате Гарри было темно. Работала только настольная лампа черного металла, на пружинах, под постером с Джорджем Майклом. Гарри лежал на кровати, с закрытыми глазами, в типичном наряде первогодки: шорты (это в октябре-то!), свитер поло, высокие кроссовки, – болтая головой из стороны в сторону. Рядом с ним сидел Дональд, пытаясь заставить его проблеваться в мусорную корзину рядом с кроватью.

– Я привел Пола, – сказал Раймонд, словно спасение жизни Гарри было именно в этом.

Он подошел к кровати и посмотрел вниз.

– Что он принял? – спросил я, стоя на пороге. И посмотрел на часы.

– Мы не знаем, – ответили они одновременно. Я подошел к столу и взял полупустую бутылку виски «Дьюарс».

– Не знаете? – раздраженно спросил я. Принюхался к бутылке, словно в ней и крылась разгадка.

– Слушай, мы везем его в больницу Данхам, – сказал Дональд, пытаясь его приподнять.

– Так это же в гребаном Кине! – заорал Раймонд.

– Ну а где же еще-то, придурок? – крикнул Дональд.

– В городе есть больница, – сказал Раймонд, а потом: – Ты, идиот.

– Мне-то откуда знать?! – заорал Дональд.

– У меня встреча в семь, – сказал я.

– Да на хуй встречу. Подгоняй тачку, Раймонд! – выкрикнул Дональд на одном дыхании, поднимая Гарри.

Раймонд проворно проскочил мимо меня в коридор. Я услышал, как хлопнула задняя дверь Фелс-хауса.

Я подошел к кровати и помог Дональду поднять на удивление легкого Гарри. Дональд приподнял руку Гарри и по какой-то причине снял кашемировую жилетку, в которой он был, и швырнул ее в угол.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Моя жилетка, не хочется испортить, – сказал Дональд.

– Что делать-то будем? – прокашлял Гарри.

– Смотри, он жив, – произнес я с обвинительной ноткой в голосе.

– О господи, – сказал Дональд, окинув меня взглядом. – Все будет хорошо, Гарри, – прошептал он.

– По мне, так он нормально выглядит. Пьяный, может, – сказал я.

– Пол, – произнес Дональд своим исступленным поучительным тоном, закипая от злости, хотя губы едва двигались, – он позвонил мне перед ужином и сказал, что собирается покончить с собой. Я пришел к нему после ужина – и взгляни на него. Он явно что-то принял.

– Что ты принял, Гарри? – спросил я, слегка пошлепывая его своей свободной рукой.

– Давай, Гарри. Скажи Полу, что ты принял, – убеждал Дональд.

Гарри лишь кашлянул в ответ.

Мы потащили его, смердящего вискарем, по коридору. Он был без сознания, голова болталась. Мы вытащили его на улицу как раз тогда, когда Раймонд подъехал к задней двери Фелс-хауса.

– Почему он это сделал? – спросил я, когда мы пробовали засунуть его в машину.

– Дональд, садись за руль, – сказал Раймонд, вылезая из «сааба», чтобы помочь нам уложить его на заднее сиденье.

Работал двигатель. У меня начинала болеть голова.

– Я только автомат вожу, – выговорил Дональд.

– Черт подери! – заорал Раймонд. – Тогда назад садись.

Я же сел вперед на пассажирское сиденье и не успел даже дверь захлопнуть, как Раймонд газанул.

– Зачем он это сделал? – снова спросил я, когда мы уже проехали ворота охраны и половину Колледж-драйв.

Я думал попросить их высадить меня в Северном Кэмдене, но знал, что этого они мне никогда не простят, и не стал.

– Он сегодня узнал, что его родители не родные, а приемные, – проговорил Дональд с заднего сиденья.

Голова Гарри была у него на коленях, и он снова закашлялся.

– О, – произнес я.

Мы выехали за ворота. На улице темень и холод. Мы ехали в противоположном от Северного Кэмдена направлении. Я снова взглянул на часы. Четверть восьмого. Я представил себе разочарованного Шона, сидящего в пустом баре «Каса Мигель» в одиночку с ледяной «Маргаритой» (нет, это он бы никогда не стал пить; вместо этого мне представилось какое-нибудь мексиканское пиво), и как он едет обратно (подожди-ка, а может, у него и машины не было и он пришел туда пешком, господи Иисусе) один. Машин на дороге почти не было. Перед Синема I и II выстроилась очередь из городских на новую картину с Чаком Норрисом.