Правила социологического метода

Но на самом деле такая осторожность научна только по названию. Неверно, что наука способна формулировать законы, лишь обозрев все выражаемые ими факты, или составлять категории, лишь описав во всей полноте их индивидуальных представителей. Подлинно экспериментальный метод стремится, скорее, заменить обыденные факты (которые имеют доказательную силу только благодаря своей многочисленности, из-за чего основанные на них выводы всегда не очень достоверны) фактами решающими, или судящими, как говорил Бэкон[70], каковые обладают научной ценностью и интересны сами по себе, независимо от их количества. Особенно важно действовать таким образом, когда приступают к выявлению родов и видов, так как составить перечень всех присущих индивидуумам признаков – задача неразрешимая. Всякий индивидуум есть бесконечность, а бесконечность не может быть исчерпана. Не следует ли поэтому изучать только наиболее существенные свойства? Но согласно какому принципу мы будем осуществлять отбор? Для этого нужен критерий, который выводил бы за пределы индивидуальности и который даже самые лучшие монографические описания не смогут предоставить. Даже не доводя до такой крайности, можно предположить, что чем многочисленнее свойства, положенные в основу классификации, тем труднее будет с учетом разнообразия способов, какими эти свойства могут сочетаться в конкретных случаях, обнаружить достаточно явные сходства и различия, чтобы можно было составить определенные группы и подгруппы.

Будь возможной классификация с применением этого метода, ее немалым недостатком было бы то обстоятельство, что она лишена той пользы, которая от нее ожидается. Ее первичное назначение – это сокращение размаха научной работы за счет подмены бесчисленного множества индивидуумов ограниченным числом типов. Но это преимущество теряется, если данные типы будут составляться лишь после изучения и анализа всех индивидуумов. Классификация вряд ли облегчит исследование, если будет всего-навсего подытоживать уже проведенные изыскания. Она окажется по-настоящему полезной, если позволит нам классифицировать другие признаки, нежели те, которые положены в ее основу, если обеспечит нам ориентиры для последующих фактов. Ее роль заключается именно в предоставлении точек отсчета, которые мы сможем дополнять наблюдениями, отличными от тех, которые сами послужили ориентирами. Но для этого нужно строить классификацию не согласно полному списку всех индивидуальных признаков, а на основе небольшого, тщательно отобранного их числа. При таком условии она не просто будет способствовать упорядочению уже добытых знаний, но приведет к пополнению их запаса. Она избавит наблюдателя от необходимости следовать разными тропами и укажет ему верный путь. Если классификация будет построена на этом принципе, тогда, чтобы узнать, распространен ли факт в пределах данного вида, не понадобится наблюдать все общества, входящие в этот вид, – изучения немногих будет вполне достаточно. Нередко хватит даже одного хорошо проведенного наблюдения: так, зачастую одного хорошо проведенного эксперимента хватает для выведения закона.

Поэтому мы должны выбирать для нашей классификации наиболее существенные признаки. Правда, опознать их возможно, лишь когда объяснение фактов продвинулось довольно далеко. Эти две части научного познания связаны между собой и способствуют развитию друг друга. Однако, еще не погрузившись глубоко в изучение фактов, нетрудно предположить, где надлежит искать характерные свойства социальных типов. Мы знаем, что общества состоят из частей, присоединенных друг к другу. Поскольку природа всякого целого непременно зависит от числа, природы его составных элементов и способа их сочетания, то очевидно, что именно эти признаки следует брать за основу. Далее мы увидим, кстати, что как раз от них зависят все общие факты общественной жизни. Кроме того, поскольку эти признаки принадлежат к морфологическому порядку, можно назвать социальной морфологией ту часть социологии, задача которой состоит в построении и классификации социальных типов.

Принцип этой классификации даже подлежит дальнейшему уточнению. Известно, что фактически составляющие всякого общества суть общества более простые, чем оно само. Народ образуется объединением двух или более народов, ему предшествующих. Значит, если мы знаем простейшее общество среди всех существовавших, то для построения нашей классификации остается лишь проследить способ, которым образовано составное общество и каким его части соединяются между собой.

II

Спенсер очень хорошо понимал, что методическая классификация социальных типов не может иметь другого основания.

«Мы видели, – говорит он, – что социальная эволюция начинается с малых и простых сочетаний, что она шагает далее, объединяя эти малые сочетания в более крупные, и что после их консолидации эти большие группы объединяются с другими, себе подобными, порождая образования еще крупнее. То есть наша классификация должна начинаться с обществ первого, простейшего порядка»[71].