Правила страсти

– Вы уже разрушили жизнь сына, а теперь думаете, что можете и дальше указывать ему, что можно и чего нельзя? Вы недооцениваете Макса, сэр. После всего, что произошло, он уж точно не станет следовать вашим приказаниям. С чего бы ему это делать, когда теперь Макс сам себе хозяин.

Лицо герцога потемнело, брови опустились еще ниже, хотя, казалось, это было уже невозможно.

– Что вы знаете о моем сыне? И не забывайтесь, мисс, – вам следует помнить, с кем вы говорите.

Однако Мариэтта и так отлично помнила, с кем говорит, и этот человек ей ни капельки не нравился. Мистер Джардин рассказывал ей, что Баруон – холодный сноб, рассматривающий жизненные повороты словно прямые линии и никому не позволяющий мешать его продвижению вперед. Теперь он хотел контролировать жизнь того, кого больше не признавал своим сыном...

– Макс – взрослый человек, сэр, и вы не можете...

Неожиданно герцог Баруон вытянулся во весь рост и строго посмотрел на нее сверху вниз, но Мариэтта хотя и была испугана, даже не подумала отступать.

– Не испытывайте мое терпение, мисс Гринтри! Только моя жена могла указывать мне, что делать и что не делать!

Похоже, именно в этот момент он вспомнил, что именно жена невыносимо оскорбила его, и постарался подавить боль, но на этот раз переживаний для него было явно многовато, и его светлость молча покинул комнату.

Многозначительно взглянув на жену, Оливер последовал за ним, а Мариэтта повернулась к сестре. Вивиан всегда любила Мариэтту и присматривала за ней, но сейчас на ее лице были написаны лишь злость и отвращение.

– Как ты могла?! – прошептала Вивиан. – Ты поставила Оливера в ужасное положение. Думаешь, это игра и последнего скандала недостаточно? Ты определенно собираешься вовлечь нас в новый скандал, и я никогда не прощу тебе этого, Мариэтта, никогда! – Она разрыдалась и выбежала из комнаты.

Мариэтта почувствовала себя совершенно уничтоженной. Видимо, она побледнела, потому что когда Оливер вернулся, он подошел прямо к ней и обнял.

– Я не собиралась вредить тебе или Вивиан, – чуть слышно проговорила Мариэтта, с трудом сдерживая слезы.

– Да-да, я знаю. И Вивиан это тоже знает, просто она сильно расстроена.

– Нет, теперь она меня ненавидит.

– Неправда! Ее утомляет ребенок, это так, а поскольку меня долго не было... На самом деле она волнуется за тебя, потому что считает, будто подвела тебя и мать, когда прекратила уделять тебе внимание. Ты должна простить ее, дорогая...

Простить? Пожалуй. Но сможет ли простить ее Вивиан, особенно когда узнает, что своенравная сестра не собирается менять свое мнение?

– Ну так какие у тебя планы относительно Макса Велланда? – осторожно поинтересовался Оливер. – Он что, действительно предлагал тебе выйти за него замуж?

– Да. И еще он предлагал уехать с ним в Корнуолл, но я отказалась. Макс знает, что у меня другие планы. Я не хочу, чтобы мне снова разбили сердце.

Оливер покачал головой:

– Но охранять сердце вечно невозможно! Ты никогда не станешь по-настоящему живой, если не будешь любить, а твое сердце высохнет и умрет...

– Но герцог ни за что не даст мне выйти замуж за Макса, а в этом случае мне хочется только защищаться от новых обид, не так ли? – Мариэтта резко повернулась и, быстро спустившись по лестнице, с грохотом захлопнула дверь.

Макс смотрел на отца молча. Герцог приехал полчаса назад, но Макс заставил его ждать, поскольку ему надо было непременно дописать письмо управляющему в Корнуолл. Покончив с этим, он присоединился к отцу в верхней гостиной, где Поумрой сервировал великолепный чай, приготовленный его супругой, и ячменные лепешки.

– Вы приехали, чтобы осмотреть дом, который я должен освободить? – непринужденно поинтересовался Макс, словно они и не были теперь чужими.

Герцог взглянул на него странным взглядом, и не торопясь отпил чай.

– Я только что видел твою... мисс Гринтри.

Макс прикинул, сильно ли по нему заметно, что он злится. Вероятно, да, потому что герцог прекратил пить чай и поставил чашку, будто опасаясь, что она может нечаянно приземлиться к нему на колени.

– Напрасно вы вмешиваетесь в мою личную жизнь, сэр.

– Ты – мой сын.

– Больше нет, и вы совершенно ясно дали это понять.

Лицо герцога вдруг стало старым и усталым. Макс даже на миг подумал, что, возможно, он испытывает раскаяние... Если так, то все равно уже поздно. Попытка что-то изменить не принесет ничего хорошего ни одному из них.

– Я хочу предложить тебе содержание, Макс. Конечно, Гарольду и Сюзанне должна достаться львиная доля, и это только справедливо, но я хочу, чтобы ты по-прежнему оставался членом семьи. Я даже готов формально усыновить тебя. Нужно будет уладить кое-какие юридические тонкости, но это не так уж сложно, и скоро ты снова станешь моим сыном.

На лице герцога появилась довольная улыбка, видимо, он искренне считал, что честно выполнил свой долг. Невероятно! Макс даже затрясся от обиды и злости. Однако герцог, похоже, принял молчание за согласие и потянулся к его руке...