Правила выживания в Джакарте

— Нет, ну раз ты настаиваешь, — с артистичным геройством Рид принимается разминать шею. — Самое интересное, что сейчас может здесь произойти, — это я могу тебе навалять. Эй, Кирихара… — он продолжает смотреть на Девантору, — отними у старика оттиски и пережди: я разделаюсь тут с делишками и потом за тобой приду.

Ага, где-то они уже это слышали!

— Я не собираюсь тебя оставлять, — зло шипит Кирихара, Рид аж оборачивается на него, и Кирихаре кажется, что его сейчас поцелуют, но Рид только смотрит.

И погоди, что, к чертям, значит — отними оттиски у стари…

— Вы еще тут поцелуйтесь, — советует им тонко чувствующий момент Девантора. — И, Рид, твой американец никуда не пой…

Договорить он не успевает: Рид сует Кирихаре в руки винтовку, подмигивает, толкает… И следующее, что Кирихара чувствует, — как летит с крыши.

* * *

В каждой уважающей себя истории у Главного Положительного Героя есть Главный Враг. Суперзлодей. Антагонист. И в третьем акте этой уважающей себя истории Главный Герой и его Главный Враг обязательно должны сойтись в Финальном Поединке, чтобы в честном бою отстоять свои ценности, свою мораль, свою девчонку.

В общем, ни хрена Девантора Главным Врагом Рида не был.

— Я займусь твоим fiancée[10] чуть позже, — он демонически хрустит суставами. — После того как сниму с тебя скальп, Эйдан.

Рид даже не был положительным героем, окей? Да и делить им было особо нечего: ценности у них лоб в лоб не бились, мораль у обоих болталась под ногами, девчонка… Что ж, в этот раз Рид вообще был не по девчонкам.

Чего уж говорить о Финальном Поединке: где заложники? Где тикающий таймер на машине судного дня? Где Ханс Циммер с оркестром? Кажется, эта история совсем себя не уважает.

— Вот это у тебя, — комментирует Рид, — фантазии, конечно…

— О, сегодня меня посетила особая муза, дорогой Эйдан, — и в голосе Деванторы столько кровожадной патетики, что, ей-богу, да его сейчас разорвет.

— Так, может, ну его на хрен, посидишь, стихи попишешь?

— Я лучше нарисую картину…

Продолжают они одновременно:

— Моей кровью?

— Твоей кровью!

— Ты такой предсказуемый, — веселится Рид.

Стоит ли говорить, что ему на самом деле ни хрена, ни капельки не весело? Стоит ли говорить, что такому предсказуемому Деванторе весело до жути?

— Будешь бросать пистолет, Рид?

Рид возмущается:

— Хрена с два. — Вы только посмотрите на него, нашел идиота. — Ты бросай.

— Нет, ты, — улыбается Девантора, обнажая ярко-красные десны. Блин, ему бы к стоматологу, конечно.

— После тебя.

— Ты первый.

— Уступаю.

— Рид, Рид, Рид… Как бы ты ни тянул время, у американского задохлика нет и шанса против наших людей. Надо было самому прыгать: если у кого-то из вас и был шанс, то только у тебя. А он… Очень быстро словит пулю в лоб.

Рид не хочет признавать, что вечно сомневающаяся его часть согласно кивает в такт словам Деванторы.

Часть, у которой рот не закрывается, хамски спрашивает:

— Давно гадалкой заделался?

— Вот только что, — Девантора честно пожимает плечами. — Дать бесплатное предсказание? Пистолета у тебя в руках не будет ровно через минуту.

Его мерзкая уверенность в себе заставляет Рида заартачиться. Ну давай, думает он, урод. Посмотрим.

Девантора, глядя на его изменившееся от раздражения лицо, довольно тянет:

— Один…

И начинает стрелять. Ну как же без этого. Ну конечно!

У Деванторы — полуавтоматика, и поэтому Риду приходится танцевать на раскаленной крыше, уворачиваясь от пуль. У него самого — две обоймы в кармане, но в этом нет никакого смысла, пока Девантора буйствует: ни остановиться, ни прицелиться.

— Двадцать…

То, как Девантора стреляет ему под ноги, говорит только об одном: прежде чем его убить, он намерен вдоволь поиздеваться. Отыграться за все, что Рид ему сделал. Рид, кстати, вообще ничего не делал конкретно Деванторе — ну, может, только немного его искупал, — но сейчас это будет звучать как жалкое оправдание.

Рид оправдываться не любил.

— Тридцать семь, Эйдан!

Да, да, ты умеешь считать, это мы поняли, заткнись!

Между ними — метров пятнадцать, вокруг — голая, залитая солнцем крыша. Можно прыгнуть вниз, вслед за Кирихарой, но это значит привести Девантору туда, где ему нужно быть меньше всего: к оттискам. Нет, не вариант.

Рид бросается за перекрытие, пытаясь уйти от пуль хотя бы на мгновение и подумать. Удивительно, но у него даже выходит: стрельба затихает. К добру ли?

Ладно, он может продолжать держать дистанцию, пока у Деванторы не закончатся патроны, может попробовать перевести все в рукопашную, может…

— Сорок пять. Приветики!

Удар приклада обрушивается справа. Хватаясь за челюсть, Рид пытается отстреливаться, но Девантора бьет еще раз и еще, пока Рид, спотыкаясь, не валится с ног… и не выпускает при падении оружие из рук.

— Пятьдесят шесть!

Пистолет Рида отлетает по направлению к краю крыши. Девантора и Рид следят за его движением: два метра, полтора, метр… полметра… «Иисус, обещаю, — думает Рид, — если ты…»

Но после недавнего вранья Иисус больше ему не верит: пистолет падает с крыши и пропадает из поля зрения.