Правила жизни

– Капитан, пора выдвигаться, – сказал эльф, что был сыном Патриарха. Имени его никто не знал, кроме самого патриарха. Конечно, псевдоним он имел, но использовать его капитан не желал, – гномы только сменились.

– Вижу. Идем!

Эльфы выдвинулись к высоким стенам крепости. Ее преодолели практически без проблем, разобравшись с парой караульных, отряд из двух десятков диверсантов двинулся к нужному зданию.

Пришлось убить одного так неудачно прошедшего мимо эльфов стражника. Тот уже практически успел забить тревогу, но из его горла вырвался лишь хрип. Стрела с белым оперением торчала из его глотки, пробив кольчугу и угодив точно в позвоночник. Стражнику повезло – смерть моментальная и безболезненная. Да примут боги его жалкую душу, как подумал только что капитан.

И вот отряд подошел к таверне. Они изготовились к атаке, заняв позиции у двери и стен. Но неожиданно по ним был нанесен жесточайший ментальный удар! А удар был жесток потому, что был соткан из чистых эмоций. Эти эмоции не знают ни малейшей преграды или щита, они проникают в самые глубины разума! А эти эмоции были настолько сильными, что не умеющие их контролировать молодые эльфы вдруг рванулись в таверну, не послушав приказа контролировавшего себя капитана отряда.

– Идиоты! – прошипел капитан, натянув стрелу и пустив ее в окно, точно прицелившись в одного гнома, точнее, в его сердце.

Почти всех, кто находился в зале, эльфы перебили. Осталось несколько гномов, прикрывшихся щитами, но долго они не протянут. Но вот другое дело заинтересовало капитана.

В самом углу перевернулся стол. За ним мелькнула чья-то голова, а в столешницу врезалось сразу две стрелы, пущенные с небольшим запозданием. Два неудавшихся стрелка, отложив луки, направились к этому столу. Они жаждали крови и наверняка ее получат.

Капитан про себя отметил, что именно в ту сторону выстрелил. Уже через секунду он оказался в помещении но понял, что второй, сидевший рядом с гномом, не был убит, как ожидал капитан.

Неожиданно, когда эльфы, решившие отомстить за свои промахи, были в пяти шагах от стола, из-за него показался высокий, мускулистый мужчина, быстрым движением бросивший метательный нож в эльфов. Их не спасла ни реакция, ни скорость – нож угодил одному точно в горло. Второй в ярости рванулся на человека, а это был точно он, но тот с силой ударил в стол ногой. Стол отлетел, будто был легким, как воздух. Он врезался в ноги второму эльфу и тому, упавшему под ноги человеку, осталось лишь вскрикнуть от врезавшегося между лопаток ножа.

Капитан закричал от бессильной ярости, собираясь пустить стрелу в человека, но мешал приказ захватить того живым, и маячившие впереди разыгравшиеся эльфы. Сразу две жертвы! Ему за это голову снимут, причем, так, что капитан еще жив останется и будет ощущать момент отрубания головы долго и во всех красках. Отчаявшийся воин увидел, как человек раскроил секирой голову еще одному эльфу. Да что же это делается?! Все оставшиеся эльфы изготовили к стрельбе луки, готовясь поразить наглого врага, но не успели сделать и выстрела.

В зал ворвалось десятка два закованных в латы гномов. Они заорали. Из щелей между щитами выглянули арбалеты. Последнее, что увидел капитан, это нацеленный на его грудь арбалет. Потом вспышка боли.

Неожиданно эльф понял, что еще в силах соображать, пусть это и давалось с трудом. Он открыл глаза и с удивлением огляделся. Капитан стоял в странной, покрытой сотней рун, пентаграмме, а вокруг него были напряженно смотревшие на него эльфы. В одном неимоверно уставший и хотевший спать капитан узнал Патриарха! Он хотел было склонить голову, но понял, что едва в силах просто двинуться. А еще он не чувствовал тела.

– Я погиб? – тихо спросил он, догадавшись о причинах подобного состояния.

– Погиб, – кивнул Патриарх, – А теперь, капитан, объясни. Каким образом ты погиб? И что, боги меня раздери, случилось с отрядом?!

– Человек, – собрав последние силы, ответил призрак эльфа, – он оказался… опасным. Убил троих. Потом… гномы… я больше… не видел. Погиб. Вероятно… погибли… все.

Патриарх молча переглянулся с остальными эльфами. Те понуро опустили головы. Новости, мягко говоря, ужасные. Но больше всех страдал патриарх. Именно он потерял сына, и именно ему нельзя проявить и толики своих эмоций. Он не может терять самообладания, но лишь богам ведомо, какая ярость клокотала в его душе! Он был готов уничтожить все государства, чтобы отомстить за сына!

– Созвать Совет, – приказал он, – немедленно!

КОНЕЦ ОТСТУПЛЕНИЯ.

Последующее время я помню очень плохо. Как позже узнаю, около двенадцати дней я был в беспамятстве. Описать то, что со мной творилось, крайне непросто. Меня то бросало в жар, то сковывало холодом. Часто сознание озарялось вспышками боли, но потом снова угасало. И все время перед глазами мелькали бредовые образы. То мне мерещилась Россия, в которой летают драконы, то Рикавис, по которому рассекали орки на мопедах, то еще какой-то бред. В общем, я был совсем плох. Но меня вытащили с того света.