Правилам вопреки

Алиса останавливается и, вздохнув, протягивает мне левую руку. Правой она держится за Артема. И мы вместе выходим из квартиры. Садимся в черный Лексус, припаркованный совсем близко, практически у подъезда, и едем. Мне все равно куда. Алиса сидит рядом, тепло ее тела успокаивает, баюкает кровожадного ревнивого монстра внутри меня.

Через пятнадцать минут Артем паркует машину, и, вылезая из теплого салона, я вижу перед собой большой торговый центр. Кинотеатр внутри, мы поднимаемся на самый последний этаж, билеты уже куплены, и Алиса с довольной улыбкой  тащит меня в темноту кинозала, вытаскивая из самых глубин памяти давно забытые ощущения. Мы садимся, само собой по обе стороны от мыши, и из динамиков раздается громкий звук.

Я отвык от таких громкостей, несмотря на то, что в клубе всегда шумно. Но там музыка идет просто фоном, а здесь такой ор, что не привыкшие к подобному барабанные перепонки протестуют ощущением «ваты» в ушах. Зал заполнен наполовину, и все первые ряды набиты под завязку. Родителями с детьми, молоденькими девочками, с лицами в полной боевой раскраске и интеллектом подростка во взгляде, парочки с ведрами попкорна и большими стаканами напитков…Я чувствую себя, словно в цирке, вспоминая, когда последний раз был в кино, и получается, что очень давно.

Не было ни времени ни желания на вот такое, бесцельное по сути, времяпрепровождение. На экране появляется первый кадр и …твою мать! Я смотрю на улыбающуюся девушку на соседнем кресле и все еще надеюсь, что ошибся: - Это что, мультфильм? Вы затащили меня на долбанный мультик?

- Это продолжение мультфильма, который собрал несколько миллионов долларов в первый день проката, - Алиса наклоняется  и шепчет мне прямо в ухо, касаясь губами мочки и просит: - потише пожалуйста.

Она протягивает руку и кладет ее на мое колено. Под маленькими пальцами моментально становится горячо и стояк не заставляет себя долго ждать. На экране прыгают сказочные герои , мышь смеется, просовывая между губами комочки попкорна, который мы тоже притащили с собой,  и продолжает гладить мою ногу. Постепенно продвигаясь выше к бедру.

- Блядь, ты понимаешь, что делаешь, детка? – наконец не выдерживаю я, наклоняюсь и перекладываю ее руку на то место, которое уже нестерпимо ноет и болит, - ты и правда думаешь, что мне интересно, сколько снееговиков танцует на экране?

Алиса загадочно улыбается и…опускает руку на молнию. Ее пальчики расстегивают замок, медленно проникают внутрь и сжимают уже каменный член. На нашем ряду практически пусто. Лишь в самом конце сидит парочка зрителей, неотрывно смотрящих на экран. Алиса прислоняется губами к моей шее и прикусывает кожу. Чуть-чуть, но этого достаточно…Я безумно, правда, до абсолютного безумия хочу ее прямо здесь. Заставить стонать эти губы и содрогаться  в экстазе это безупречное тело, хочу, чтобы она текла от моих прикосновений и извивалась, предвкушая предстоящие мгновенья удовольствия…но Алиса лишь покусывает мою шею и сжимает член, медленными движениями двигаясь от конца  к основанию. Второй рукой она поглаживает мой подбородок, постоянно проводя пальцами против роста волос и шепчет, шепчет этим своим охуенным голосом с хрипотцой: - Ты можешь подсадить меня?

Мышка присаживается на мои колени и чуть спускает свои спортивные мягкие брюки, под которыми только тонкие трусики. Совершенно мокрые, блядь, уже. Я сдвигаю влажную ткань и медленно вхожу в нее, чувствуя, как стучит в голове кровь. Потому что хочу заполнить ее полностью, сразу, одним движением. По венам несется чистый адреналин, заполняя меня без остатка, и это нереально , просто охеренно горячо…наконец мышка плотно сидит на мне, до самого низа, до основания. Я просовываю руки под просторный свитер крупной вязки и под ним тоже ничего нет! Кроме готовых к ласке сосков на ее идеальной высокой груди. Сжимаю пальцами упругие вершинки и резко толкаюсь в ней, не в силах совладать с самим собой. Алиса глухо постанывает и начинает двигаться, и это окончательно вышибает остатки здравого смысла и мозгов. Я помню, что забыл про защиту, но выскочить из этого горячего сладкого омута уже не в состоянии. Однако голос рассудка, точнее те его остатки, которые еще не утонули в плотном тумане ее глаз, вопит, как оглашенный, не давая мне возможности расслабится до конца. Я натягиваю полупрозрачный латекс и снова погружаюсь в нескончаемое блаженство, в море влаги, желания и похоти...В ней безумно тесно, как тогда, и я не могу остановиться, лаская пальцами каждый кусочек ее кожи, нежной и гладкой везде, каждую ямку и впадину, выпуклости и округлости там, где они есть…Когда я добираюсь до клитора, мышка уже постанывает в голос, не замечая, что вокруг нас люди. Но в зале шумно, и этот шум растекается многоголосьем по всему периметру. И этот шум не наш. Он – из динамиков вокруг.