Правильно ли мы говорим?

Что же это дает? Экономию времени? Однако уж так ли много времени тратится на то, чтобы произнести слово «гектар»? Слово короткое и к тому же склоняющееся, что безусловно делает его еще более понятным и удобным. Мы говорим: «более гектара», «на этом гектаре», «десять гектаров», «по одному гектару», — всё ясно и понятно.

Так для чего же употреблять в речи «пересокращенное» слово-обрубок «га»? Имеет ли какое-нибудь значение «экономия» оттого, что произносятся две буквы, а не шесть? И «га» к тому же не склоняется, что мешает ясности речи («к этому га», «менее га», «некоторые га», «за этим га», «по га» и т. п.).

Да и вообще — откуда это стремление к обязательному сокращению слов нашей речи? То, что осмысленно и целесообразно, скажем, при передаче телеграмм, может иметь место в быту только в силу канцелярско-бюрократической «инерции», что мы уже видели, когда разбирали сокращенные названия некоторых организаций.

В самом деле. Ведь хватает же у нас времени (в быту и по радио) и места (в газетах) для того, чтобы, например, произносить и писать «Общество по распространению политических и научных знаний» без всяких сокращений, и никто не терпит от этого никакого ущерба…

Если можно еще согласиться со словом «завуч» вместо длинноватого «заведующий учебной частью», то многие другие сокращенные слова, право, совсем не обязательны. Ведь не говорит же никто про дежурного милиционера «дежмил», а про судебного исполнителя «судисп»! И про директора школы никто не скажет «диршколы», и директора санатория не назовет «дирсан», и про главного дирижера не скажет «главдир».

Не пора ли нам перестать увлекаться чрезмерными сокращениями слов, которые, давая совершенно ничтожную экономию времени, засоряют и уродуют нашу речь? Следует помнить, что чрезмерное обилие сокращений слов — тоже вид порчи русского языка…

О словах иностранных — нужных и ненужных

Владимир Ильич Ленин в 1920 году в заметке «Об очистке русского языка» писал:

«Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно»[4]…

Прошло около сорока лет с момента написания этих знаменитых слов, а русский язык продолжает засоряться ненужными иностранными словами.

Как же происходит этот процесс? И почему происхо- дит? Попробуем разобраться.

В русском языке, как, впрочем, и в любом другом, есть много слов иностранного происхождения. Это вполне естественно. Развиваясь в течение столетий в экономическом и культурном общении русского народа с другими народами (как находящимися ныне в пределах нашей родины, так и с зарубежными), наш язык впитал в себя большое количество слов нерусского происхождения, — слов, понятных всем, общеупотребительных и прочно вошедших в речь нашего народа.

Очень многие такие слова давно стали международными, например, «революция», «коммунизм», «социализм», «демократия», «капитализм», «империализм», «коллектив», «библиотека», «профессор», «доктрина», «аудитория», «лекция», «медицина» и многие, многие другие.

К этой же группе относятся многочисленные научно-технические термины: «атом», «электричество», «радио» и т. д. Эти слова звучат одинаково или почти одинаково у всех народов мира, и посягать на них, конечно, бессмысленно.

Следует отметить, что и многие русские слова, родившиеся в послереволюционное время, вошли в международный язык. Таковыми являются: «ленинизм», «Советы», «большевизм», «колхоз», «ударник», «пятилетка», «спутник», «лунник», «семилетка» и др.

(Заметим в скобках, что французская Академия наук официально внесла недавно в словарь французского языка слово «allunir» — точный перевод русского нового слова «прилуниться».)

Отдельные слова иностранного происхождения постепенно вошли в наш язык настолько прочно, что даже отдаленно не воспринимаются нами как некогда иностранные. Ведь когда мы, например, говорим «студент второго курса», мы не задумываемся над тем, что из этих трех слов только «второго» — исконно русского происхождения, настолько и «студент», и «курс» давно и окончательно «обрусели».

Множество таких слов, находясь в нашем словарном фонде, ничем не выдает своего иностранного происхождения, и только филолог сможет выяснить их первооснову, взятую из чужого языка.

Вот, например, слово «руль»: немногим придет в голову, что это слово взято из английского языка и в свое время вытеснило старинное русское слово «прави́ло», означавшее то же самое, что и руль. Можно ли об этом догадаться, читая лермонтовскую строку:

«Без руля и без ветрил»…

А слово «фартук»? Взятое из немецкого языка («фор тух» — «передний платок»), оно хотя и не вытеснило слово «передник», но издавна «сосуществует» с ним вместе. И когда мы читаем строки известного стихотворения «Каменщик, каменщик, в фартуке белом…» — ни у кого не возникает мысль: почему В. Я. Брюсов написал «иностранное» слово «фартук», а не русское «передник»?

Ну, а слово «пономарь»? Уж это, вероятно, древнее русское слово, появившееся у нас вместе с христианством.