Правильно ли мы понимаем историю Европы и Азии? Книга I

Средневековые хроники сплошь и рядом содержат факты, противоречащие скалигеровской хронологии и подтверждающие обнаруженные нами три сдвига в ГХК. Так, оказывается, что «неподалеку от Рима Ной (!) основал город и назвал его своим именем; сыновья Ноя Янус, Иофет и Камез построили на Палатине город Яникул… Янус жил на Палатине и позднее, вместе с Нимвродом (!)… воздвиг еще город Сатурнию на Капитолии». «В средние века даже один памятник на форуме Нервы (в Риме — Авт.) назывался Ноев ковчег».

Все эти якобы «нелепости» (с точки зрения традиции) точно соответствуют обнаруженному выше наложению Израильского и Иудейского царств на Империю X–XIII веков н. э. в Италии. Вообще, только этим античным характером Рима, преобладавшим в нем в течение всех средних веков, и могут быть объяснены многие происходившие в Городе исторические события.

Более того, оказывается, что первые списки памятников Рима были составлены лишь в XII веке н. э. и представляли собою, как сегодня считается, «изумительную смесь верных и ошибочных названий памятников». Так, одна из римских церквей, как сообщает Грегоровиус, «была посвящена не только св. Сергию, но и св. Вакху; имя этого святого звучит странно в этой древнеязыческой местности; но все-таки оно не составляло исключение в Риме; так как среди римских святых мы снова находим имена других древних богов и героев; как-то: св. Ахиллеса, св. Квирина, св. Дионисия, св. Ипполита и св. Гермеса».

История знаменитых архитектурных памятников Рима более или менее уверенно прослеживается от нас вглубь не далее XI–XIII веков н. э.

Пример: «В течение долгого времени (после „античности“ — Авт.) мы не встречаем имени Капитолия; оно исчезает со страниц истории» (просто он еще не был построен). В средневековых названиях памятников Рима царит полный хаос, смесь «древних» и «средневековых» названий. Например, «храм Весты некогда считался храмом Hercules Victor (Геркулеса-победителя — Авт.), а в настоящее время археологи считают его храмом Кибелы; но и этой богине придется, конечно (?), уступить свое место иному божеству, которое, в свою очередь, какою-нибудь археологическою революцией будет также низвергнуто». Это напоминает больше игру, чем науку.

«В течение… более чем 500 лет непроницаемый мрак ночи окутывает эту местность (Капитолий и его окрестности — Авт.)… Лишь благодаря сохранившемуся преданию о том, чем некогда был Капитолий, он снова приобрел историческое значение и еще раз (!) сосредоточил в себе политическую деятельность города, когда пробудился дух гражданской независимости. В XI веке Капитолий уже был центром всех чисто городских дел (среди развалин? — ведь скалигеровская история уверяет нас, будто Капитолий был разрушен еще в глубоком прошлом и в таком практически „стертом с лица земли“ виде якобы простоял без изменений до нашего времени — Авт.)… Святыня Римской империи воскресла в воспоминаниях римлян, оживленные собрания знати и народа происходили на развалинах Капитолия (!)… Римляне призывались все в тот же Капитолий, когда предстояли бурные выборы префектов… или требовалось призвать римлян к оружию. Судебное разбирательство производилось тоже во дворце, находившемся в Капитолии» (тоже среди развалин? — Авт.).

И так далее в том же духе, нагромождение странностей и даже нелепостей, возникших лишь потому, что комментатор убежден, будто все античное давным-давно сгинуло.

Можно ли допустить, хотя бы в качестве гипотезы, что все эти собрания, совещания, выборы, споры, обсуждение документов и их хранение, вынесение ответственных государственных решений и т. д. и т. п. совершалось на старых заросших развалинах, а не в специально устроенных помещениях, которые были построены для этих целей и именно в это время, а разрушены они были значительно позднее, поскольку в Риме XIII–XVI веков было достаточно «волн разрушений».

Туман ортодоксальной традиции настолько прочно берет в плен Грегоровиуса (а ведь он один из самых серьезных, «документированных» историков Рима и средневековья в целом), что он продолжает свое изложение, по-видимому не чувствуя всей нелепости описываемой им картины, противоречащей элементарному здравому смыслу: «Сидя на опрокинутых колоннах Юпитера или под сводами государственного архива, среди разбитых статуй и досок с надписями, капитолийский монах, хищный консул, невежественный сенатор могли при виде этих развалин чувствовать изумление и погружаться в размышления об изменчивости судьбы».