Правильное дыхание. Книга 1 (СИ)

О: — Никто не приставал. Вот зуб даю. И кто мог приставать? Пацаны в садике? — уже смеется.

СН: — Там скорее взрослые имеются в виду.

О: — О. Нет, вшыстко едне не было. Людей, у кого было — знаю, а у самой точно нет.

СН: — (вздыхает) Даже если и было — не реально вот так сейчас это взять и вспомнить. (задумывается) А с другой стороны, совершенно не обязательно сразу так далеко копать, когда можно идти в обратную сторону — то есть начинать с недавних событий.

О: — (подозрительно, не нравится его многозначительный взгляд) С каких–таких недавних?

СН: — Ну, как с каких.

О: — Мне, правда, ничего в голову не приходит, Сергей Николаич, скажите уже.

СН: — В сентябре–то? Когда вас за нанесение тяжких телесных повреждений чуть не упекли?

Кажется, это было так давно, что действительно вылетело из головы.

О: — А! Ну и что? А что? Ну, дала маху слегка, да. Да я уже и не помню, что там было–то…

СН: — (весомо) Ага.

О: — Ну, вот что сразу «ага»? (беспокойно, самой непонятно почему) Это все состояние аффекта — вот и запомнила все плохо, совершенно естественно.

СН: — Оля. Когда тебя привели тогда в учительскую, там не было никакого состояния аффекта — ты была в состоянии, которое называется «шок». Не в сегодняшнем понимании вроде «ах, я в шоке» — а в сугубо медицинском. То есть это буквально была не ты. Потом ты из него кое–как вышла — сама помнишь — но даже когда начала рассказывать, там не было твоей обычной… когерентности, ты выпускала куски, путалась-О: — В показаниях, ага. Но я ж еще и притворялась слегка, чтоб пожалостливее выходило — сам же и подсказал.

СН: — Вот именно, что «еще и» и «слегка» — начала ты специально, а потом тебя очевидно прорвало. Но прорвало не до конца — где–то тебя явно замыкало и ты возвращалась к уже проговоренному, разумеется, нормальные люди так и реагируют в стрессовых ситуациях, но от вас, Ольга Пална, я такого не ожидал — вернее тогда, еще может быть, но зная тебя сейчас — уже нет. И потом: вот они на тебя напали, один держал, другой подошел — и ты начала защищаться. Насколько я — опять же понаслышке — знаю о всяких там боевых искуствах, главное там не покалечить, а в первую очередь отбить противника, высвободиться и дальше уже по обстоятельствам — или обездвижить — или — разумнее, если их больше одного, — удирать, звать на помощь и тп. И что мы имеем? Вот ты сама все–таки вспомни поточнее.

О: — (честно собираясь с мыслями) — Ну что… один держал, это я помню, другой подошел и-СН: — И?

О: — Туман. Как красной пеленой заволокло — яростной такой (не без удовлетворения) даже, как била, точно не помню.

СН: — Тогда я тебе скажу, как ты била. Вывернулась от того урода, что держал, врезала ему, как положено, разок — и всё, на время и сравнительно без последствий из строя вывела. И тут же принялась за второго — который только «подошел», и вот его уже — у меня даже слов приличных нет — отутюжила? — в общем, начинается на «от — ", а дальше можно подставлять что угодно в меру испорченности — так, что… что если бы тот первый пацан не заорал в ужасе, я не знаю, от чего нам бы тебя уже пришлось отмазывать. То есть явно превысила пределы необходимой самообороны — спрашивается только, за что?

О: — (мрачно) Не помню.

СН: — Вспоминай. Вот сейчас ты за мной повторила, что он «подошел», а тогда говорила что–то вроде «напал» или «накинулся».

О: — (упрямо) Не помню. Ну, значит, накинулся…

СН: — Что значит, «накинулся»? Хватанул где–то? Ну что, так как–нибудь?

И тут без предупреждения, резко, сделал мне такую бяку — бррр, до сих пор вспоминать противно — а Маня, небось, обозвала бы масковской неженкой, подумаешь, мол, хапанули тама больно, и не такое переживали, не изнасиловали, и то хорошо — но мне и этого, видимо, было более, чем достаточно — сразу как всполохом вспомнился тот момент — еще более неприятный, чем воспроизведенный им сейчас, но так они наслоились, что вот сидели мы рядом, и раз — он уже отлетел в сторону — одной рукой прикрывает — почему–то — живот, а другую поднимает вверх — сдаюсь, мол, отставить — потому что я еще и сделать ему ничего не успела, только отпихнуть, но в глазах явно читался смертный приговор — это он потом уже вспоминал. Очнулась, завсхлипывала, конечно, слегка, придвинулся ко мне, накинул одеяло. — Ну что, — говорит, а сам тоже, чувствуется, переживает, — может, все–таки отложим? — Э, нет, — говорю, — причину короткого замыкания вы нашли, теперь давайте уже до конца его устранять.