Правильное решение (СИ)

Он подал ей руку, но Падме отшатнулась от него, как напуганный дикий зверек. Ее прищуренные карие глаза были полны недоверия.

- Как это понимать, Энакин?! - взвилась она, начисто игнорируя обращенные на нее взгляды эсбэшника и Тайфо. - Я сижу здесь несколько часов, под охраной этих бандитов, полностью отрезанная от внешнего мира, пока в Сенате решается судьба Республики, а ты просто так заявляешься сюда и говоришь, что все закончилось и мне ничего не угрожает?! Что вообще происходит?!

Она закрыла раскрасневшееся лицо руками и несколько раз глубоко вздохнула. Ее злость утихла так же внезапно, как и вспыхнула: сейчас Падме вдруг показалась хрупкой и беззащитной - какой и была на самом деле. Энакин обнял ее - осторожно, боясь вспугнуть, - и на сей раз она не попыталась отстраниться.

- Энакин, я ничего не понимаю, - тихо сказала Падме, подняв на него взгляд. - Пожалуйста, объясни мне. Что случилось в Сенате? Что... что с Орденом? С Комитетом?

Энакин ласково провел ладонью по ее волосам. Вторую руку он легонько прижал к ее животу, надеясь успокоить и ее, и малыша. От Силы здесь толку было немного: у Энакина никогда не получалось воздействовать ею на чужой разум. Еще один пробел в образовании, который следовало бы поскорее восполнить с помощью Сидиуса.

- Падме, тебе нельзя волноваться. Мы позже обсудим это, хорошо?

Энакин потянулся поцеловать ее, но Падме приложила ладонь к его губам. Пытливо посмотрела в глаза, словно надеялась добраться до самых потаенных его мыслей.

- Я уже волнуюсь, Энакин, - сказала она твердо. - И тем сильнее, чем дольше ты пытаешься уйти от ответа.

Он молчал, не понимая, как и с чего начать. Падме не торопила - только ее взгляд становился все более отстраненным и холодным. Мягко высвободившись из объятий мужа, она сумрачно посмотрела сперва на эсбэшника, а затем - на Тайфо, все еще топтавшегося за ее спиной.

- Я понимаю, что вам любопытно наблюдать за шоу, господа. Но я бы попросила вас проявить хоть каплю уважения и оставить нас с мужем наедине.

Энакин ожидал, что ей либо возразят, либо попросту проигнорируют ее просьбу, но ошибся: и офицер ССБ, и капитан Тайфо молча удалились в гостиную, оставив супругов разбираться между собой без посторонних глаз.

- Ты договорился с ними, - сказала вдруг Падме. Она даже не спрашивала, полностью уверенная в ответе. - Ведь так, Энакин? Тебе пообещали, что оставят нас в покое, и ты переметнулся на их сторону.

Лучше бы она кричала. Глухое обвинение в словах, тихая боль во взгляде и пронзительно-острая - в Силе, были в сотни раз хуже любого скандала. Если бы она закатила истерику, Энакин мог бы хоть разозлиться на нее.

Но Падме не дала ему и этой поблажки.

- В Сенате творился кошмар, Падме, - выдавил Энакин хрипло, чувствуя, как слова царапают пересохшее горло. - Говорят, Винду напал на Айсарда, и завязался бой между джедаями и войсками, верными Палпатину. Ты бы погибла там. И ты, и наш ребенок.

Она машинально коснулась живота дрожащей рукой и отвернулась. Энакин успел заметить слезы, блеснувшие в ее глазах.

- Полагаю, спрашивать об исходе схватки смысла нет, - прошептала она. - Их было больше сотни... Ты был прав, Энакин. Чрезвычайная сессия была смертельной ловушкой. Не следовало нам соваться в нее.

Он молчал, ожидая, пока Падме справится с собой. Смотреть на то, как она глотает слезы и захлебывается в беззвучной истерике, было невыносимо, но когда Энакин попытался прикоснуться к ней, она оттолкнула его руку.

- Люди Айсарда перехватили меня до начала заседания и привезли сюда. Обходились очень вежливо, что бы я ни делала. Это ведь из-за тебя, да? Палпатин всегда тебя ценил. Относился к тебе как к родному сыну. Даже я это видела. Ты... спас его, да? Помог ему сбежать в обмен на мою жизнь?

Невероятно трудно было сказать "да", глядя ей в глаза. Она все уже поняла сама, его проницательная, умная Падме. Но все еще отчаянно цеплялась за надежду, что окажется неправа.

Даже кивок дался тяжело. Почти через физическую боль.

С секунду Падме неверяще смотрела на него. Она не кричала, не плакала, не бросалась обвинениями, но Силу рвало в клочья от ее муки. Энакин и сам с трудом удерживался от крика, приняв на себя лишь отголосок эмоций жены.

Она пошатнулась, и Энакин мгновенно оказался рядом с ней, подхватив на руки и не позволив упасть. Падме вцепилась в его плечо побелевшими пальцами и лихорадочно зашептала:

- Что ты наделал, Эни... зачем?! Зачем, зачем?! Ты ведь знаешь, что он такое. Лучше меня знаешь! Моя жизнь не стоила этого. Даже наш ребенок не стоил. Палпатин - чудовище, он должен был умереть! Ты... ты же всю галактику обрек... и меня, и себя, и нашего ребенка! Эни, мой глупый, мой наивный... что же ты наделал?

Ее дыхание вдруг резко участилось; шепот перешел в надрывный вопль. Щеки раскраснелись, и лицо исказилось от боли. Падме выгнулась дугой на его руках и снова закричала - высоко, пронзительно.

Энакину потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. И еще несколько - чтобы выйти из ступора.