Правильный выбор (СИ)

— И когда это произошло?! — недовольно вернулся он расспрашивать Сашку, переживающего за видимый отказ. — Ты что, за моей спиной ходил к Анастасии?! Как посмел?! — Нет, Димка, поверь, ничего не было, — отрицал тот. — Мы виделись только в театрах, а потом навещал, чтобы поддержать словом, и, наконец-то, теперь признался Анастасии в чувствах. Я знал, что и она неравнодушна. Мы общались взглядами, — дрожащим голосом рассказал всё он. — Прошу разрешения у тебя… любить и оберегать Анастасию всю свою жизнь! — Столь жаркое лето разгорелось пожарами не только в наших лесах, но и в сердцах, — хихикнул счастливый рядом Алексей и ещё раз тряхнул руками, в которых держал икону. — Ну же, Димка. Смягчись. Всё складывается так хорошо!

Но Дмитрий думал иначе. Он предчувствовал неблагоприятный исход решения суда, боялся, что оно может помешать тому личному счастью, к которому они все стали стремиться. Однако, видя, что от его решения сейчас может немного уладиться судьба сестры, он всё-таки взял икону и благословил… После этого он отвернулся…

— При других обстоятельствах я бы не согласился, наверное, — тихо сказал он.

Вскочившие на радостях влюблённые принялись обнимать и целовать его щёки, но и это не помогало Дмитрию поверить в лучшее.

— Сашка, — отошёл он от них в сторону и отвернулся к окну. — Если когда-нибудь случится так, что меня не будет рядом, что и над тобой нависнет угроза, бери Анастасию и бегите. Денег у вас на начало жизни хватит… — Где твоя сила, Дмитрий? Ты опустил вдруг руки, — насторожился Алексей. — Я думал, Сашку надо будет духовно поддерживать, а это ты сдался. Ты, сильнейший из нас духом! — Надо в эти дни скорее венчаться, и тогда я буду спокоен, что всё передал дорогим мне людям, — высказал Дмитрий свои последние слова и немедленно ушёл из гостиной.

Очень скоро он уже сидел в карете и любовался влюблёнными взглядами сидевших перед ним Алексея и Миланы. Карета везла их навстречу музыкальному вечеру для императорской семьи, которого души их не желали, но присутствовать были обязаны…

44

Всё было готово к выступлению Миланы перед императорской семьёй и тем узким кругом приглашённых, что уже рассаживались на выставленные в несколько рядов стулья. Молчаливо переглядываясь с Дмитрием, Алексей волновался как никогда. И присутствующий среди гостей граф Краусе, который о чём-то перешёптывался с кивающим и улыбающимся в ответ Бенкендорфом, волновал их обоих всё больше…

— Не к добру… Нехорошее у меня чувство, — шепнул другу Алексей, сев возле него и кивком ответил графу Краусе, который в тот момент кивнул ему будто в приветствие. — Потерпим, — вымолвил Дмитрий. — Мы должны быть сильнее… Хотя меня уже и сломали, я пока ещё не сдаюсь.

Друзья молчали и ждали. Милана под аплодисменты начала своё пение. Её серебристый голос, словно сливался с мелодией от фортепиано, за которым ей с гордостью аккомпанировал сам Катерино Альбертович.

Несмотря на красоту романсов, что исполнялись, как слушатели были вдохновлены и наслаждались с полной душой, вокруг чувствовался дух деспотизма, льстивое угодничество и предчувствие скорого неблагоприятного для осуждённых решения суда.

Этого решения ждал и весь народ. Многие осуждали мятежников, надеясь на строгость государя, но многие и переживали за тех, кто сейчас отсиживался в Петропавловской крепости и чья участь уже была уготовлена. Настроение всей столицы было тяжёлым, что чувствовалось и здесь, во дворце, среди неравнодушных слушателей.

Они время от время переглядывались с поселившейся в глазах тревогой, которая в последние полгода так и не уходила. Предчувствие страха, переживание — были и видны, и слышны даже в романсах. Даже то, что аккомпанировать вышел Катерино Альбертович, а не приглашённый ранее его ученик и молодой композитор Михаил Иванович Глинка, говорило о том, что молодые души болели всем сердцем за происходящее.

Это окончательно поняли Алексей и Дмитрий, когда подсел к ним граф Краусе. Оставаясь с ними на последнем ряду, он рассказал, что Глинка ушёл в отпуск и заперся у себя, не желая выходить в столь тяжкое время. Краусе нашёптывал и о том, как среди сочувствия идеям заключённых в нём самом играют победоносные позывы; что среди тех, кого осудили и ещё осудят, есть люди, которым придётся расплатиться за попытки избежать наказаний, за попытки предать Россию.

Помимо колких намёков, Краусе время от времени обращал внимание и на прекрасную исполнительницу романсов, вспомнил её чудесную игру в театре, стал восхищаться её очарованием и музыкальностью голоса… Не смея взглянуть на терпеливого рядом друга, Алексей тоже молчал и терпел.

Он упрямо смотрел лишь на свою возлюбленную, верно исполняющую романсы. Он старался не слушать ухмыляющегося рядом Краусе, а наслаждаться ласковым пением и встречными к нему взглядами милой.

И настало время, объявили последний романс:

— Романс! Бедный певец! На слова Василия Андреевича Жуковского! Музыка Михаила Ивановича Глинки!