Правило левой ноги

Но самый знаменательный факт, почерпнутый хозяином «Лавки древностей» из чтения «Записок» американца, вовсе не в детальных подробностях раскрытия им «глухого» дела.

Трубочка, заветная трубочка, о которой так мечтал Пирлипатов, оказывается, найдена не была!

Дело в том, что, узнав о подводной лодке и о месте, где в строго определенный час она будет проплывать по Фонтанке, полицейские, руководимые Пинкертоном, перекрыли русло реки специальной железной сеткой. Сеть должна была задержать корабль, и в момент, когда он будет временно остановлен, на дно спустится водолаз с гранатой и повредит аппарат с преступниками, чтобы им не удалось скрыться.

Но случился непредвиденный казус.

Пиротехник не рассчитал заряд. Сила взрыва оказалась чуть больше, чем предусматривал изначальный план. Лодка лопнула, как пустая бочка, и все ее разнообразные потроха оказались на дне Фонтанки.

Преступники от взрыва не пострадали. А вот предмет кропотливых поисков, ради которых императорская казна не поскупилась на такие расходы, исчез бесследно, будто его и не было.

Произошел инцидент со взрывом в районе Египетского моста.

В дальнейших поисках пропавшего саквояжа Пинкертон не участвовал. Он свою часть работы, как говорится, выполнил, а остальное, милостивые господа, в условия контракта не входит. В «Записках» он отмечает лишь то, что специальная водолазная рота прочесывала всю акваторию между Египетским и Английским мостами, но поиски не разрешились ничем.

Перечень дальнейших событий, связанных с поисками трубы, американец дает по слухам и искаженным расстоянием отголоскам, долетавшим из далекой России до его нью-йоркской конторы. Поиски, похоже, не прекращались, но велись не планомерно и массово, а скорее, имели характер отдельных показательных акций – чтобы император не думал, что дело положено под сукно. Затем были война, революция, свержение самодержавного строя, и память о раритете стерлась, как запись на ленте магнитофона.

Пирлипатов перечитывает «Записки», наверное, уже тысячный раз.

Особенно ему нравиться место, где великий американский сыщик удивляется причудам царя: из-за какого-то оптического прибора, пусть он и особой древности, наносить собственному бюджету такой чувствительный и глупый урон.

Причин, кроме азиатского самодурства, Пинкертон в таком поступке не видит.

В этом месте Эрдель Терьерович ухмыляется.

Он-то знает, какой причиной руководствовался бывший монарх. Это знание получено Пирлипатовым из редчайшей старинной рукописи, обнаруженной им случайно в одной из скупленных за бесценок комнат.

Там есть все про тайны трубы. Про все ее волшебные свойства. Про саквояж из кожи звездной птицы Орнитоптерикса, который защищает трубу практически от любых напастей. Про звезду в созвездии Ориона и единственную ее планету с немереными, сказочными богатствами.

– Там в лесах растут денежные деревья, – думает Пирлипатов вслух, – а горы там из золота и брильянтов.

И про жителей, которые ее населяют.

– Это надо же какое канальство! Там живут тыквоголовые рохли, для которых не в деньгах счастье!

И про то, как туда попасть.

Оказывается, нужно лишь пожелать, и ты уже стоишь на опушке дремучего инопланетного леса, где на деревьях вместо листьев банкноты, а за спиной у тебя горы из золота и отборных драгоценных камней. Набиваешь рюкзак деньгами, чемоданы – золотом и брильянтами, затем наводишь трубу на Землю, и – здрасьте – ты снова дома.

– Кстати, очень хороший способ уходить от руки закона, – продолжает рассуждать Пирлипатов. – Навел трубочку на какое-нибудь Малое Магелланово Облако, пальцем щелкнул – тебя и нету!

Единственное туманное место в рукописи, которое Пирлипатов не понимает, это фраза про какое-то «правило», называемое совсем по-дурацки: «правило левой ноги».

Дойдя мысленно до этого «правила», Пирлипатов прикусывает губу. Его голову прожигает мысль.

«Мальчишка! – Щеки его бледнеют. – Он же тоже может сунуть глаз в окуляр и направить трубу на небо. А вдруг…»

Эрдель Терьерович хватает мобильник и принимается вызывать по очереди своих пущенных по следу помощников.

Глава 9. Саквояж

Когда родители вернулись из Филармонии, Андрюша Пряников уже крепко спал. Голова его лежала на подоконнике, и на нее из открытой форточки глядело пятнышко полночной луны. Спал он не раздетый и в тапочках, сидя на неудобном стуле и тихонько посапывая в рукав. За спиной его стонал телевизор – там какие-то громилы из сериала мутузили друг друга электродрелью.

Одно то, что их двенадцатилетнее чадо не торчит, как зомби, у телевизора, а, заснув в нечеловеческой позе, мерзнет под распахнутой форточкой, сильно маму с папой насторожило.

Особенно Андрюшину маму. Она с тревогой посмотрела на папу, вспомнив их сегодняшний разговор.

– Вот, – сказала она отцу, показывая на спящего сына. – С этого все и начинается. Сначала им интересно, чем занимаются по ночам соседи. Потом они собираются в дурные компании и на улице пристают к прохожим.

– Не вижу никакой связи, – сказал ей Андрюшин папа. – И вообще наш сын не такой.