Правитель Крита (СИ)

Открыв глаза, Марекит несколько секунд пытался сообразить, где находится и отчего его не покидает ощущение, что мир вокруг плавно покачивается. Словно… Словно в такт волнам!

Резко сев, некромант огляделся. Так и есть. Узкое помещение, в котором едва поместился покосившийся деревянный комод и грубая кровать, очень напоминало каюту. Маленькую, душную каюту. Вспомнив, что последний раз он балансировал на грани жизни и смерти, колдун осмотрел себя, а затем, не доверяя глазам, ощупал грудь. Никаких повязок. Лишь здоровая плоть и кости. Одежда чужая, но сидит так, словно мерки снимали.

Откуда-то сверху, возле ведущих наверх деревянных ступеней, раздались легкие шаги и Марекит на всякий случай призвал дымчатый череп, готовый ринуться на врага. Однако на лестнице сначала показались стройные, затянутые в кожаные бриджи, ноги, а затем в каюту спустилась Фелиция.

— Очнулся? Долго же ты решил проваляться. Мы уже почти приплыли.

Дочь Бенедикта заметила сереющий в руке Марекита череп, но ничего не сказала, лишь иронично изогнула бровь. Некромант развеял заклинание и спросил:

— Куда приплыли?

Вернее, попытался спросить. В горле пересохло настолько, что вместо слов в каюте раздалось едва слышное сипение, словно из пробитых кузнечных мехов. Поискав глазами воду, некромант увидел пузатый кувшин и глиняную кружку с отбитым краем. Не раздумывая, подхватил кувшин, понюхал содержимое, налил полную кружку подозрительно пахнущей воды и припал кубами. Кадык заходил ходуном, пока некромант с жадностью утолял жажду, чувствуя, как живительная влага смачивает вконец пересохшее горло.

— Куда приплыли? — повторил он вопрос нормальным голосом.

— Ты совсем ничего не помнишь, колдун? Ну хотя бы уговор с моим отцом врезался в твою память?

— Я помогаю вам избавиться от статуи. Клан Енисис помогает победить лича.

— Все правильно. Свою часть сделки ты выполнил, а мой клан чтит договоры. Мы плывем в Карфаген.

При упоминании родного города сердце Марекита забилось чаще. Он выполнил поручение! Заручился поддержкой извечных врагов и теперь с их помощью спасет свой клан! Во т только…

— Мы плывем? Кто еще из твоего клана с нами?

В глазах Фелиции плясали искорки веселья:

— Только я. Ты ведь справился о статуей в одиночку? Вот и мой клан отправил одного человека вам на помощь. По-моему, все честно.

Марекит едва сдержался, чтобы не поморщиться. Орест явно рассчитывал не на такую помощь. Впрочем, как говорят далеко на северо-востоке — на безрыбье и рак — рыба. Глупо отказываться от достигнутого.

— Что, не веришь в мои способности, колдун?

— В определенных областях — очень даже верю. Но лич силен. Очень силен. Не хочу тебя обидеть, но сомневаюсь, что твоих умений хватит, чтобы справиться с ним.

— Тут видишь какое дело. Пока не попробуешь — не узнаешь. Выше нос, колдун! Капитан говорит, что нам осталось примерно полдня пути. Так что скоро ты увидишь свою Бирсу. Если от нее, конечно, еще что-то осталось.

С этими словами Фелиция поднялась наверх, изящно покачивая бедрами. И, глядя ей вслед, Марекит против воли отметил, что некрасивой дочери Бенедикта есть чем похвастаться и кроме губ.

Порт Карфагена показался на горизонте часа через четыре. Сначала из за линии моря вынырнул величественный маяк. Конечно, не такой огромный, как в Александрии, но все же внушающий уважение. А затем из объятий моря вынырнули причалы и невысокие прибрежные здания, среди которых выделялось разве что Адмиралтейство. Некромант, достаточно окрепший и с детства не страдающий морской болезнью, встретил очертания родного города, стоя на носу корабля. Вдохнул соленый морской воздух и подивился сам себе — сколь сильна оказалась радость от близости родных стен.

Впрочем, чем ближе корабль подбегал к причалам, тем отчетливее Марекит понимал — что-то не так. Вопреки ходившей по миру мрачной молве об обители черных магов, Карфаген всегда был светлым, наполненным людскими эмоциями городом. И эмоции эти были в большинстве своем положительными, неважно, по какой причине — по поводу удачно слямзенного кошелька, из-за отличного урожая или благодаря щедрости трактирщика, налившего две кружки по цене одной. Главное — город дышал жизнью.

Но теперь что-то изменилось. Неуловимо, едва заметно. Некромант чувствовал, что жители Карфагена стали более угрюмыми, что сказалось на душе города.

Меньше эмоций. Меньше радости. Меньше жизни. И в этом нельзя было обвинить лича — его смрадного дыхания не ощущалось в воздухе. Причина могла быть только одна — статуя Прометея. Если верить Бенедикту, подобная мерзость появилась во всех значимых эллинских городах. Судя по всему, не избежал этой участи и Карфаген.

Небольшая, видавшая виды бирема без проблем пришвартовалась в одному из пирсов и Марекит, не желая понапрасну тратить время, первым перепрыгнул через фальшборт. Не дал сказать ни слова подошедшему портовому служителю:

— Я очень тороплюсь, любезный. Мое имя Марекит, я член Совета Шестерых. Позови Беарала или Галикбала, в зависимости от того, кто из них сегодня дежурит в порту. Это снимет все ненужные вопросы. И поторопись, я очень спешу.