Правительница Д'Хары (СИ)

Ричард и Томас пристыженно замолчали. Любой способ, которым они могли бы избежать точного выполнения своей части договора, сейчас был забыт ими, ведь, если Чума вернется, все их усилия окажутся бесполезны — если Томас умрет, усилия Ричарда окажутся бесполезны.

Дух Цириллы беззвучно подплыл к Искателю, оказываясь с ним лицом к лицу. Она улыбнулась так, как улыбалась тогда, когда уводила разъяренную Кэлен из его кабинета в последний день перед их свадьбой: с сожалением и страхом, но при этом — как-то обнадеживающе, как будто она хотела вложить в свои слова даже больше, чем могла сказать.

— Покуда твоя судьба все еще принадлежит тебе, ты сможешь найти выход, Ричард. Духи не отобрали главное: твою жизнь. Не теряй надежду — не теряйте ее оба, пока есть силы двигаться дальше, — она окинула их ободряющим взглядом.

Нельзя сказать, что раньше Ричард не понимал, насколько крепкие узы связывали Кэлен и Цириллу, но сейчас он в полной мере осознал, как сильно они дорожили друг другом. После смерти Цириллы Ричард видел, что иногда Кэлен очень не хватало ее поддержки — поддержки другой женщины, ее сестры.

— Спасибо, Цирилла.

Искатель едва удержался от того, чтобы обнять ее в знак благодарности за ее визит. Он знал: они оба не почувствовали бы ровным счетом ничего. Хотя во сне дух его отца однажды обнял его, то был лишь сон, и тогда Ричард еще был в мире живых.

— Мысль — тоже подарок, Ричард, — она улыбнулась, будто почувствовав его намерения.

Выполнив свою миссию, она начала исчезать, растворяться в окружающем пространстве. После ее ухода Храм Ветров стал бы казаться еще более пустым, чем раньше, если бы не два шипящих портала, разверзнувшихся прямо посреди комнаты. Теперь Ричарду выпала возможность прямо спросить, зачем Томасу вдруг понадобился отдельный портал, и он воспользовался этим.

— Ты планируешь отправиться подальше от войск, а я хотел бы навестить Джеганя. Не волнуйся: я догоню тебя, как только этот ублюдок перестанет дышать, — просто ответил Томас.

Ричард поймал себя на том, что он неотрывно смотрит на него — даже пялится, вообще-то, — не до конца понимая, шутит ли он.

— Что ты хотел бы?

— Я исповедую его. Разве это проблема? — он пожал плечами, искренне не понимая, почему они вообще завели этот разговор. — Мы будем достаточно близко, чтобы подобраться к нему и я смог сделать это еще до того, как он опомнится.

— Нет, — отчеканил Ричард. — Наша задача — возвести границу, а не пытаться пробиться через ряды его телохранителей. К тому же, ты не можешь быть уверен, что исповедь подействует на него.

— Раньше я не был уверен, в этом ты прав. Джегань никогда не боялся меня, даже когда я свободно разгуливал без Рада-Хана, но это был показатель его самоуверенности, а не моего бессилия. И, позволь напомнить тебе, что магия исповеди была создана во времена Великой Войны именно для того, чтобы противостоять магии Сноходцев. Я видел здесь формулы и пометки тех, кто создавал ее, и не могу ошибаться: я способен исповедать Джеганя. К тому же, ты не можешь быть уверен, что он позволит нам просто так сделать то, что мы задумали. Не думаешь ли ты, что нам не придется, так или иначе, столкнуться с ним?

— Конечно, я думал об этом! — Ричард, очевидно, терял терпение.

— Так почему бы не сделать то, что я предлагаю, и застать его врасплох?

— Потому, что я не позволю тебе совершить самоубийство, напав на Джеганя посреди его войск, — практически процедил лорд Рал. — Когда ты исповедаешь его, вокруг тебя будет еще, по меньшей мере, несколько десятков его телохранителей, которые, вне сомнения, постараются убить тебя, чтобы освободить Джеганя от исповеди.

Томас застыл, упрямо глядя в сторону созданного им портала.

— Даже зная, что он останется верен мне после смерти?

— Зная или не зная — не имеет значения, если им вздумается, что это единственный шанс освободить его. Но если они окажутся неправы, это не вернет тебя к жизни.

Томас лишь хмыкнул. Ему вспомнились многие моменты из его прошлого, в которые ему приходилось отстаивать свою свободу принятия решения, только вот, труднее всего было разговаривать не с отцом, а с матерью. Оба, и Ричард и Кэлен, были на его стороне, когда он хотел проявить свою самостоятельность, будь то участие в походе с войсками, охота или заседание Совета, но именно Ричард был тем, кто всецело доверял своему сыну и позволял ему идти на осознанный риск, если в том была необходимость. Он знал, что приносил — вернее, еще принесет своим родителям много терзаний и беспокойства, и сейчас, смотря в лицо своему отцу, он осознал, сколь многое ему предстояло пережить, чтобы когда-нибудь позволить себе отпустить своего сына, задушив собственный страх.

— И ты даже не попробуешь убить его сам, чтобы обезопасить всех, кого любишь? — спросил он.

Ричард не ответил ровным счетом ничего, ведь его ответ был очевиден. Он попытался бы. Вне сомнений, он попытался бы.