Правительницы России

Первого — поневоле (то есть Салтыкова) да четвёртого (то есть Васильчикова) из дешперации, я думала на счёт легкомыслия поставить никак не можно, о трёх прочих, если точно разберёшь, Бог видит, что не от распутства, к которому никакой склонности не имею, и если бы я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась; беда та, что сердце моё не хочет быть ни на час охотно без любви. Сказывают такие пороки людские покрыть стараются, будто сие происходит от добросердечия, но статься может, что подобная диспозиция сердца более есть порок, нежели добродетель, но напрасно я к тебе сие пишу, ибо после того возлюбишь или не захочешь в армию ехать, боясь, чтобы я тебя позабыла, но право не думаю, чтоб такую глупость сделала, а если хочешь на век меня к себе привязать, то покажи мне столько ж дружбы, как и любви, а наипаче люби и говори правду».

Вместе с тем Екатерина в другом письме предостерегала Потёмкина от недоброжелательства к братьям Орловым, которых она искренне почитала своими друзьями и всегдашними сторонниками: «Только одно прошу не делать — не вредить и не стараться вредить князю Орлову в моих мыслях, ибо сие почту за неблагодарность с твоей стороны: нет человека, которого он более мне хвалил, и более любил, и в прежнее время, и ныне до самого приезда твоего, как тебя. А если он свои пороки имеет, то не тебе, не мне их расценить и расславить. Он тебя любит, и мне они друзья, и я с ними не расстанусь. Вот тебе — нравоученье — умён будешь — примешь. Не умно же будет противоречить сему, для того, что сущая правда».

Потёмкин отлично всё понял и в считанные месяцы сделал головокружительную карьеру.

10 июля 1774 года в связи с заключением очень выгодного для России Кючук-Кайнарджийского мира «за споспешествование к оному добрыми советами» Потёмкин был возведён в графское достоинство, в октябре пожалован чином генерал-аншефа, а в ноябре стал кавалером ордена Андрея Первозванного. В эти же месяцы он получил «За храбрость и неутомимые труды» шпагу, усыпанную алмазами, а «в знак Монаршего благоволения» ещё и украшенный бриллиантами портрет Екатерины для ношения на груди.

С мая 1774 года Потёмкин был введён в члены Совета и оставался в его составе до смерти. Но не административные успехи и не придворная карьера определяли его положение при дворе. В 1774 году он был в глазах Екатерины «незакатным Солнцем», превратив её в счастливую, любимую и любящую женщину, совершенно потерявшую из-за него голову.

Выдающийся русский историк Натан Яковлевич Эйдельман, опубликовавший 419 записок и писем Екатерины к Потёмкину, отметил, что она так называла своего фаворита: «Милёнкой», «Душинка», «Голубчик», «Сердце моё», «Красавиц мой», «Сударушка милая», «Высокоогневой и превосходительной...», «Милуша», «Гришенок», «Батя», «Батинка», «Сударка», «Душа милая», «Милой дружочик», «Князюшка», «Гришатка», «Миленькая милюшинка», «Князинка батюшка», «Яур, москов, казак, волк, птица», «Душа моя, душа моя», «Душенок мой», «Друг милой и бесценный», «Мой дорогой друг и супруг», «Мамурка», «Генерал», «Шалун», «Мшиоша милая Гришифишичка», «Милая милуша, дарагия сладкия губки, жизнь, радость, веселье, сударушка, голубушка, мой золотой фазан», «Мой дорогой и горячо любимый друг», «Душа моя милая, безценная и безпримерная», и даже «Мама».

Особняком стоят многочисленные обращения, в которых Потёмкин назван Екатериной «мужем» и «супругом».

Один из лучших знатоков этого периода историк Барсков считал, что письма, а также рассказы осведомлённых современников «дают повод решительно утверждать, что Потёмкин был обвенчан с Екатериной. Уже один слух о том, что они были обвенчаны, создавал для Потёмкина исключительное положение, особенно в первое время его «случая», в нём действительно видели «владыку», как называет его в письмах сама Екатерина, и оказывали царские почести при его поездках в подчинённые ему области или на театр военных действий. Как ни велико расстояние от брачного венца до царской короны, но по тем временам так же велико было расстояние, отделявшее случайного любовника царицы от её мужа, которого она явно считала первым лицом в государстве после себя. Всем дальнейшим фаворитам она ставила в обязанность «поклоны» Потёмкину в письмах и, по её собственному примеру, почтительное с ним обращение при дворе. Это был царь, только без титула и короны».

О браке Екатерины с Потёмкиным существует по меньшей мере три рассказа. Племянница и любовница Потёмкина графиня Александра Васильевна Браницкая, урождённая Энгельгардт, передала князю Михаилу Семёновичу Воронцову, что запись об этом браке хранилась в особой шкатулке, которую затем вместе с документом бросил в море по пути из Одессы в Крым граф Александр Григорьевич Строганов, получивший строгий наказ сделать это от своей матери — урождённой графини Браницкой.