Правительницы России

Прасковья Андреевна, конечно же, поверила князю. И как было не поверить, получая такие письма, а кроме того, и иные подтверждения в любви. Но князь и тут оказался непостоянным.

Весь 1789 год был переполнен амурными утехами и беспрерывными победами князя Таврического над прелестнейшими дамами России, Польши, Молдавии, актрисами из разных европейских стран, приезжавшими в ставку светлейшего в Яссы очень часто не без определённого умысла. Потёмкин занимал в Яссах самый большой и роскошный дворец князей Кантакузинов — знатнейшего рода в Молдавии и Валахии. Здесь трижды в неделю происходили роскошнейшие балы и празднества.

Во время этих беспрерывных торжеств происходили и важные политические события. Весной 1789 года армия Румянцева была передана князю Репнину, а затем слита с армией Потёмкина. Разумеется, главнокомандующим был назначен светлейший. Он поставил своей целью овладеть Бендерами и почти все войска двинул к стенам этой крепости. Осада Бендер шла вяло, Потёмкин на форсировал военные действия, пока в сентябре Суворов не разбил девяностотысячную турецкую армию при Рымнике, за что и получил графский титул «Рымникского». После этого Потёмкин взял и Бендеры.

В осаде Бендер рядом с ним был и Валериан Зубов. Точнее было бы сказать «при капитуляции Бендер», поскольку крепость сдалась, как только русские войска окружили её, ещё не приступив к осадным действиям. Однако, как бы то ни было, крепость пала, и при отсутствии других успехов следовало обратить внимание на этот.

Валериан, честно и ревностно служивший и в ясском дворце и на берегах Днестра, под Бендерами, был послан Потёмкиным в Петербург с радостным извещением о победе. 14 ноября 1789 года он примчался в столицу, и Екатерина пожаловала гонца чином полковника и званием флигель-адъютанта. Сверх того было дано ему десять тысяч рублей, золотая табакерка с вензелем и перстень с алмазом. Всю зиму молодой полковник и флигель-адъютант провёл в Петербурге, вызывая новый прилив ревности своего старшего брата. И 29 марта 1790 года снова уехал в Яссы с ещё одним рекомендательным письмом императрицы к главнокомандующему.

Возвратившись к Потёмкину, Валериан Александрович увидел, что и дворец был тот же, и люди те же, только предмет страсти Григория Александровича в очередной раз переменился. Теперь это была двадцатитрёхлетняя гречанка совершенно сказочной красоты — знаменитая София Витт, впоследствии графиня Потоцкая-Шексны. Она прославилась тем, что смотреть на неё сбегались толпы и варшавян и парижан, когда она проезжала в открытой коляске по улицам этих городов, а её поклонниками — не всегда добивавшимися взаимности, — были и австрийский император Иосиф II, и прусский король Фридрих-Вильгельм III, и двоюродный брат Людовика XVI — герцог Верженн — первый министр Франции, и наследник шведского трона — Карл-Юхан, бывший маршал Франции Бернадотт, и даже, когда была она уже дамой не первой молодости, её поклонником стал внук Екатерины Александр.

А в начале 90-х годов у Софии Витт от Потёмкина родилась дочь. Однако это случилось чуть позже, а когда Валериан Зубов приехал в Яссы, ему рассказали, с чего начался роман светлейшего, только что познакомившегося с первой красавицей Европы. Потёмкин предложил ей в подарок необычайно дорогую и красивую кашемировую шаль, но «богоравная гречанка», как называли Софию её современники, отказалась от подарка, сказав, что такую дорогую шаль она принять не может. Тогда Потёмкин на следующем празднике устроил для двухсот приглашённых дам беспроигрышную лотерею, в которой разыгрывалось две сотни кашемировых шалей, и все, кто принимал в игре участие, получили по одной из них. Получила свою шаль и мадам Витт, но зато совесть её была чиста — она не разорила князя на подарок, казавшийся ей дорогим. Она также хорошо поняла, с кем именно на сей раз имеет дело.

После мадам Витт настала очередь не менее очаровательной, но ещё более молодой княжны Долгоруковой. В день её именин Потёмкин, устроив ещё один праздник, посадил княжну рядом с собой и велел подать к десерту хрустальные чаши, наполненные бриллиантами. Из этих чаш каждая дама могла зачерпнуть для себя ложку бриллиантов. Когда именинница удивилась такой роскоши, Потёмкин ответил: «Ведь я праздную ваши именины, чему же вы удивляетесь? » А когда вдруг оказалось, что у княжны нет подходящих бальных туфелек, которые обычно она выписывала из Парижа, Потёмкин тотчас же послал туда нарочного, и тот, загоняя лошадей, скакал дни и ночи и всё-таки доставил башмачки в срок.