Правление Штормов

– Нашел. Не сокровища, руины. Строго говоря, и не нашел, просто наш отряд рядом на привал остановился, местное поселение было дружелюбным, торговали с нами. Они посоветовали переместить лагерь поближе к развалинам. Рядом с ними и раны быстрее затягивались, и отдыхалось куда лучше. Я был в числе тех, кто пошел на разведку. И я хорошо запомнил и сразу узнал символы из свитков, потому что впервые их увидел именно на островах. Выточенными в огромном каменном круге посреди руин. Там даже дышалось как-то… иначе. Как будто ты чувствуешь себя частью мира, и он живет в тебе… Никакие рисунки на земле этого не заменят. И у меня словно что-то щелкнуло в голове, как ключ в замке – вот же оно, то, о чем все эти записи. Именно в этом месте и должен проводиться обряд.

Девушка немного помолчала, осмысливая услышанное.

– Похоже на правду. Но что, если ты ошибаешься, и это не сработает?

– Должно. Ну а если нет… терять в любом случае особо нечего. Это не те знания, с которыми человек долго проживет. Да и бумаги эти запрещено было трогать.

Какое-то время снова висела тишина, не прерываемая ничем, кроме треска пламени, вгрызающегося в очередную ветку. Спать никому не хотелось. Хотелось сидеть и ощущать над головой простор и бездонную черноту неба. Почти забытое за последние дни ощущение.

– Мне не дает покоя одна вещь.

Наярра вопросительно посмотрела на Венса, и он продолжил.

– Ты сразу поняла, что я из Гвардии. Как? В Империи-то не в каждом глухом углу знают, кто как выглядит, а ты сразу заметила? Или вы с детства все всё про нас изучаете? Включая язык?

– Да нет, не все, – девушка вздохнула. – Меня с детства выделили для того, чтобы стать… ну, по-вашему это будет как "жрец". Они руководят, обучают, предсказывают… Старший учил меня языкам, тому, что происходит в других странах, учил "видеть мир".

Настала очередь Венса непонимающе уставиться на ирртку. Она снова вздохнула.

– Это сложно объяснить. Некоторые из нас могут видеть как бы суть, гармонию мира. Это вроде бы похоже на узор из нитей, которыми выткано все вокруг. Если кто-то ранен или болеет, то можно помочь, восстановить этот "узор", так он исцелится.

Наярра замялась, но потом все же продолжила, дольше и тщательнее выбирая слова.

– Старший рассказывал, что однажды видел одного из Пятерых. И это до сих пор преследует его по ночам. Они… как будто ломают и рвут гармонию вокруг себя. Убивают этот мир там, где находятся. Как будто они здесь чужие. И несут лишь вред.

– А ты… не умеешь это видеть? – скорее подытожил, чем спросил Венс.

– Нет, это только через много лет получается, да и то не у всех. Бывает, рождается ребенок, который умеет видеть с самого рождения, но такое случается далеко не каждое столетие даже. Остальным нужно долго учиться… а я не хотела. Я всегда хотела стать охотницей, бойцом, защищать свой дом с оружием в руках.

Она опустила взгляд и сдавленно продолжила:

– Поэтому я и пошла в ту вылазку. Я хотела увидеть что-то за пределами Ирртиона. Научиться быть воином… И теперь они все мертвы.

– Ты чувствуешь вину за то, что выжила. Это нормально.

– Я чувствую… злость! И мне больно. Я злюсь на себя, но пыталась это выместить на тебе. И ты был прав, я должна что-то сделать! Хоть что-то, чтобы исправить то, что случилось.

Венс снова понимающе кивнул.

– А ты?.. Ты-то почему на это решился?

– Ну как же, – мужчина растянул губы в невеселой улыбке. – Неужели нужен повод, чтобы избавить этот мир от ужасной угрозы и бессмертного тирана? Кто же не захочет стать спасителем и героем?

– Я серьезно. Ты гвардеец. Я знаю, что вас отбирают из самых преданных. И учат защищать Императора ценой своей жизни. Почему ты хочешь его убить?

***

Отблески светильников гуляют по высоким сводам. Освещают статую Высшего в центре Главного Храма. Каменный бог смотрит сквозь прорези мраморного шлема на что-то кричащего человека у своего подножия, на свою точную копию. Смотрит равнодушно, без малейшего интереса и человек, всего в два раза меньший, чем изваяние, начинает казаться крошечной букашкой.

– В тебе нет власти надо мной! Я не твой раб!..

Эхо гуляет между сводами, еще больше запутывая исступленную, отчаянную речь. Человек шатается и с трудом держится на ногах, как пьяный или смертельно раненый, но продолжает кричать.

–– Убирайся из моей головы! Это не я! Это… душит меня! Он душит!

Человек судорожно срывает с головы глухой шлем и отбрасывает в сторону. Раздается звон разбивающегося стекла, на каменный пол высыпаются вечные угли из опрокинутого светильника.

– Я принадлежу себе! Ты понял?! Принадлежу себе!

Он выхватывает из-за голенища сапога нож в дорогой, изящной оплетке и, ни мгновения не колеблясь, вонзает его себе в горло.

Синяя вспышка бьет по глазам, нож, чье лезвие не успело оставить и царапины, словно выбитый чьим-то сильным ударом, вылетает из руки и осыпается на пол уже черной пылью.

Император закрывает ладонями лицо и заходится то ли криком, то ли воем дикого зверя, попавшего в западню.