Правнучка стрелы

Позже Алексей исправил «свою ошибку», лично взял Рваного… голыми руками. Произошло такое потому, что бандит не ожидал видеть «мусора поганого» живым, полагал, что замочил его… Ведь тот исчез прямо у него на глазах. Но, всё равно, именно после неприятного случая генерал Листрилов решил, что на оперативной службе Зуранову не место. «Чёрт с ним, пусть попробует попахать следаком».

К тому, что Зуранов периодически «прилетает» и «улетает» многие его сослуживцы почти привыкли. Но ведь мир велик… Однажды во время допроса в тюремной камере, с глазу на глаз, одного из подследственных, Зуранов вдруг исчез прямо у преступника на глазах. Медвежатник Болт не считался слабонервным, но в критический и не понятный для него момент, у воровского авторитета вдруг остановилось сердце. Оно не могло пережить такой «подлянки»…от копа.

Разумеется, кое-какие перспективы в дальнейшем проведении следствия оборвались. Зуранову категорически предложили убраться по добру – по здорову из органов полиции. И таким образом, он оказался в полном одиночестве. Как раз в это же время им фактически перестали интересоваться учёные и махнули на него рукой товарищи из всяческих особых отделов. Ведь пользы и «жуткого» вреда от Зуранова не предвиделось.

Он, изгнанник Зуранов-Зур, в тот же условный период времени, пытался выйти на контакт с вождём или, хотя бы, с кем-то из старейшин из Племени Уходящих. Но такой поступок чуть не стоил ему жизни. Его хотели убить, когда он пришёл к Серым Камням. Но передумали и торжественно выпроводили из места основной стоянки. Зур до сих пор никому не был нужен и там.

Как выжил в одиночестве, в тяжёлых условиях мальчик, для людей племени оставалось загадкой. Зур не просто выжил, но и возмужал, стал крепким взрослым человеком. Ведь его многие видели в лесных дебрях. При встрече не разговаривали с ним. Запрещалось. Лишь наблюдали за тем, как он рос и превращался из подростка в сильного парня. Впрочем, ни какой тайны в его жизнеспособности нет. Зур в обоих мирах во всём соблюдал осторожность, последовательность в действиях, неприхотливость в еде.

Жизнь изгоя ставила перед ним выбор: погибнуть или быть выносливым, трудолюбивым, ловким, смелым, умным… Здесь не просто набор слов, а перечисление тех человеческих качеств человека, помогающих ему существовать в одиночестве, в самых экстремальных условиях. Спасибо природе, которая уже при рождении наделила Зура всеми необходимыми качествами. Она, как будто, заранее знала, что в жизни ему предстоят самые серьёзные испытания. Да и, вероятно, удача часто сопутствовала изгою. Без неё он бы не выжил ни в одном из миров.

Из широкого распахнутого окна собственной квартиры, расположенной на седьмом этаже, вывалился человек. Заливая кровью глубокие выбоины и трещины асфальта дворовой подъездной дороги, он умирал тяжело и, как говорится, окончательно и бесповоротно. В затухающем взгляде пенсионера Воротова не читалось ни отчаяния, ни разочарования, ни злости. Всё! Душа готовилась отбыть с иной мир, покидая разбитое тело довольно крепкого старика. Он бы ещё пожил… при возможности. Но таковой уже не имелось.

Первым, кто подбежал к умирающему, скорее, не из-за сострадания, а от страха и растерянности, был десятилетний школьник Паша Ивасёв. Тогда Василий Абрамович ещё дышал и даже успел ответить на вопрос мальчика: «Кто вас, убил, дедушка?» Но прозвучал, как позже выяснили работни милиции, опираясь на показания Паши, был не ответ, а, всего-навсего, предсмертный стон или даже выдох – «кры» или «хры». Другие свидетели, подошедшие сюда, на место происшествия, застали пенсионера уже мёртвым.

От полученных впечатлений и волнений Паша Ивасёв неделю пролежал дома, в горячке. Хорошо, что начались летние каникулы. А мать его, Зоя Михайловна, не стесняясь никого, даже приходящих навестить больного мальчика знакомых учителей, на чём свет крыла Воротова. «Приспичило старпёру подыхать при моём Пашеньке». Да, именно, «подыхать». Другого определения у неё не нашлось.

Она была сорокалетней матерью-одиночкой с суфражистскими наклонностями и одновременно заместителем директора и совладельцем коммерческого банка «Простор». И тем, что она такая, не похожая ни на кого, Ивасёва более чем гордилась. Слыла очень эмансипированной женщиной (и, по сути, являлась таковой) и на нужду не жаловалась. Всё, что надо, она имела, включая внедорожник «Хонду», мощную четырёхэтажную загородную дачу, солидный пакет акций Мончегорского «Североникеля»… на чужоё имя и фамилию. Перестраховка. Жила вдвоём со своим сынишкой в шикарной четырёхкомнатной квартире в центре города. Нельзя было назвать её простой бабой. Не простая. А скандально-грозная, при случае.