Правнучка стрелы

Вывозить отсюда обезглавленное тело было бы почти не возможным делом. Да и тут же, на законных основаниях, захоронить или кремировать, не реально. Поступить так – означало сдать себя с потрохами организованной преступной группировке, где всё повязано. И тогда не могло бы идти ни какой речи не только о возмездии, но и малейшем торжестве справедливости.

– Вот, что, Федя, – глубокомысленно сказал Зуранов, – пока оставим всё, как есть. Поехали к тебе в гости. Думаем, что живёшь ты, хоть и в гордом одиночестве, но не очень бедно.

– А я и не против,– оживился Тихий, – в доме всякий коньячок найдётся. «Браслеты» только с меня сбросьте, а я уж в долгу не останусь.

– Никто, Федя, из нас даже издали не походит на идиота,– резонно заметил Гранкин.– Пойдём в машину. Мерседес подан!

– А если я не скажу, где проживаю,– заупрямился Тишин.– Можете стрелять, но не…

Разумеется, договорить он не успел. Интеллигентный и в недавние времена очень человеколюбивый еврей Шнорре со всей силы ударил ногой уркагана чуть пониже живота. Тишин скрючился от боли, повалившись на землю. Едва на ногах устоял атлетически сложенный и тренированный Зуранов, ибо был соединён с убийцей наручниками.

– Если тебе, мерзкое отродье, мало такого аргумента, то могу, к примеру, выколоть тебе глаз, отрезать ухо или прострелить ногу. – Шнорре сплюнул в сторону.– Решай! Только побыстрее! Даже быстрее, чем совокупляются кролики.

Зуранов приподнял с земли стонущего от боли, уркагана и поволок его к машине. Тот окончательно и бесповоротно решил делать всё, что ему прикажут странные, решительные и непонятные господа.

До места они добрались быстро. Трёхэтажный, не очень, но крутой особняк Тишина стоял почти в стороне от Матвеевки. И его ни коим образом нельзя было сравнить с тем домиком, где проживала, в центре села, подруга покойной Зинаиды, педагог-пенсионер Эльвира Николаевна Вдовина. Здесь, рядом с домом Тихого, находился и шикарный гараж, разумеется, уходивший в глубину ещё на два этажа. Наверняка, в нём, кроме «Ланд Крузера» семейства Шнорре, находилась ещё пара трофейных машин…возможно, для продажи. Ключи от его ворот и дверей особняка лежали в надёжном потайном месте, в металлическом ящике, скрытом от посторонних глаз.

Распивать чаи и коньяки с бандитом у них не имелось времени и желания. Тишин безропотно открыл два сейфа, в которых хранились деньги и кое-какие драгоценности. Возможно, кое-что он утаил, что не очень расстраивало друзей, частных сыщиков. Правда, предприимчивый и скуповатый Гранкин взял себе лично, на память, три серебряные вазы и небольшую металлическую банку с непонятным кавказским орнаментом на крышке и на её четырёхгранных боках.

– Кроме всего прочего, Дэн, – сказал Зуранов,– найди жестяной поддон, чтобы умещался в багажнике. Заправь нашу машину. Уверен, что у гада Тишина в гараже имеется всякая горючка, и девяносто второй бензин тоже. Ты, Арнольдович, иди с Денисом. Поможешь. Он знает, что делать.

После того, как они ушли, Тишин вкрадчиво, упавшим голосом сказал Зуранову:

– Слышь, брателло, может, договоримся. У меня золотишко и камешки, на чёрный день, зарыты. Брось ты их. Мы с тобой заживём, как надо. Когда их уберём, то я скажу, где и что искать.

– Наверняка, в оранжерее. В углу, на грядке, где у тебя розы китайские цветут, и хламу хватает. Ты же тупой.

– Откуда ты знаешь, что тайник находится там?

– На твоей роже всё написано, трусливый шакал. Даже добро спрятать, как следует, не в состоянии.

Алексей нашёл в одной из кладовочек толстую длинную верёвку, снял с бандита и себя наручники. Тишин воспользовался паузой и успел ударить Зуранова хрустальной вазой, но тот увернулся. Поэтому удар пришёлся не в висок, а в плечо. Ответ был мгновенным и обычным: кулак сыщика стремительно нащупал солнечное сплетение отживающего свой век «шестёрки».

Он прочно спутал Тишина верёвкой по рукам и ногам. Потом привязал его обмякшее тело к радиатору парового отопления, на кухне. Пришедшему в себя бандиту Зуранов просто сказал:

– Чудной ты человек, Тихий. Ты надеялся убить меня хрустальной вазой? Чушь! Ибо мои голова и тело выдерживали и не такую… осаду. Ты – жалкая мышь по сравнению со мной. Но не в том твоя беда. Многие сотни тысяч людей на Земле живут честно, не корча из себя супербоевиков и крутых. И это люди! Они живут нормально, как и подобает людям. А ты – гнида…

– Пощади! У меня было трудное детство… Я буду орать на весь дом. Меня услышат,– бандит от страха говорил почти шёпотом, голос его охрип.– Меня спасут…

– Никто не услышит. Ты живёшь почти за селом. А если бы кто и услышал, то перекрестился и в тайне порадовался бы тому, что ты больше никому не понаделаешь гадостей. Я уверен, что грехов на тебе, тварь ползучая, очень много.

В дом вернулись Гранкин и Шнорре. Каждый в руках держал по две канистры с бензином. Они сделали всё, как надо. Сотворили длинную «дорожку» из горючего, и протянули её далеко за пределы частной усадьбы, почти к автомобилю.