Право быть рядом

После я неоднократно прокручивал свой побег в голове и находил что совершал глупости одну за другой, но… кто бы на моем месте сумел сохранить больше рассудка? Да, можно было бы остаться. Да, можно было бы остаться, и меня может быть даже и не нашли бы. Может быть…

Но тем не менее, тогда я судорожно захлопал крыльями и спрыгнул вниз…

Куры летают из рук вон плохо, но мне повезло – я был необычной птицей, так что до земли добрался почти без приключений. И бросился в сторону ближайших бетонных развалин. Мне хотелось оказаться как можно дальше от того места, где мне могли снести голову как куренку, которым я сейчас, впрочем, и являлся…

Дома жили незнакомые люди, и они о семье Канитов ничего не слышали – они заехали сюда всего лишь пять лет назад, но купили квартиру уже у совсем других людей. Но могут дать мне их телефон.

Получив искомое, я попросил позвонить. У хозяина полезли на лоб глаза, но тем не менее он пропустил меня в квартиру.

Да, планировка была знакомой. А все остальное – нет… я вообще почти не узнавал город, который покинул двадцать лет назад.

Устройства похожего на телефон я так и не увидел и растерянно спросил у нынешнего хозяина дома – где он?

Он смотрел на меня как на совсем уж сумасшедшего. Однако подошел к тому что я принял за большое зеркало и слегка надавил на его поверхность. Это оказалось вовсе не зеркало а целый компьютер с мультитач-дисплеем… в мое время такая штука обошлась бы в целое состояние, а теперь они используются как телефоны? Нет, как видеофоны.

На то чтобы не отскочить от появившегося в "зеркале" изображения меня хватило.

Повторив свой вопрос, я с трудом но все же получил ответ – Каниты переехали куда-то в деревню, еще тогда когда продали квартиру. Поблагодарив и собеседника и хозяина дома я вышел из квартиры, быстро спустился по лестнице и телепортировался на последнем пролете, как раз перед дверью.

Дом в деревне – я про него успел забыть, но взглянув на достаточно красивый каменный коттедж на месте старой развалюхи, я решил было что и здесь родителей не найду, однако чуть осмотревшись немного воспрял духом – эта деревня ничем не напоминала ту, которую я покинул. Дорога была заасфальтирована (на моей памяти здесь была гравийка), а древних покосившихся развалюх в поле зрения не было – аккуратные коттеджи, окруженные каменными заборами и густыми зарослями живой изгороди, просыпанные мелкой гранитной щебенкой дорожки…

Калитка около дома открылась сама, безо всякого звука. Войдя внутрь я немного улыбнулся – за стеной из красного кирпича и листовой стали скрывался привычный огород и сад. Правда очень аккуратный, таким он никогда не был…

Я подошел к входной двери. Плитка под ногами легко, совсем незаметно просела но я выполнил дичайший акробатический трюк – двойное сальто назад с прыжком на метровый металлический заборчик, отгораживавший дорожку от сада. Там меня и застала женщина, вышедшая из дома.

– Мама, – прошептал я, спрыгивая – Я вернулся…

– Арсен? – у нее тоже сел голос – Сыночек! Живой!

Мы обнялись, и я впервые за последние двадцать лет почувствовал себя… собой.

– Ты надолго? Где был? Ой, проходи, проходи, покажу тебе дом…

– Здесь все так изменилось! Я был на нашей старой квартире, там живут другие люди, у них телефон выглядит как огромное зеркало…

– Тебе это все в новинку? – поняла мама, улыбнувшись. Она всегда была технически продвинутым человеком – Арсен, сразу порадую, у тебя есть брат!

– Как? – поразился я – Давно?

– Вот уже скоро девятнадцать будет, – гордо произнесла мама – Скоро вернется, тогда и познакомитесь.

– Я ненадолго, – я улыбнулся – Но ради такого дела обязательно…

– Как ненадолго? – она подняла брови – Тебя не было дома двадцать лет, ты не звонил, не писал, не подавал признаков жизни, а теперь – ненадолго?!

– Мам, мам, успокойся… Да, не звонил и не писал, но в тех горах до сих пор нет ни сотовой связи, ни почты. Зато, – я крутнулся вокруг собственной оси – Я снова могу ходить. И у меня вновь пять пальцев. И нормальные глаза. Я исцелился, мама!

– Я очень рада за тебя, Арсен, – она улыбнулась – Ты счастлив?

– Счастливей меня нет никого на этом свете и еще парочке других, – кивнул я ей – Кстати, мам, ты чем-нибудь болеешь?

– Спину ломит, а порой и голова болит, – вздохнула она – Что поделать, старею я, сына, старею. Мне уже шестьдесят один год.

– Вообще-то шестьдесят восемь, но это исправимо. Дай руки, – я улыбнулся – Я уверен, что до такого медицина за двадцать лет дойти не успела.

Она протянула мне руки, недоверчиво улыбаясь. Да, медицина тоже сделала шаг вперед – постарев на двадцать лет, мама выглядела значительно лучше, чем в ее возрасте бабушка. Но Клубок в руках умелого плетельщика творит чудеса, а у меня было двадцать лет тренировки.

Я переключился на внутреннее зрение. Да, обычная картина для человека прожившего половину жизни – нить ослабли, провисли, потускнели… и это исправимо.