Право и нарративы

Помимо «Американского правового реализма» большое влияние на рост научного интереса к исследованиям нарративов в праве оказали движения, обычно именуемые как «Право и литература» (Law and literature) и «Право как литература» (Law as literature)¹³. Первое движение появилось в начале 1970-х годов благодаря работе американского правоведа и исследователя английской литературы Дж. Б. Уаита «Правовое воображение» (1973)¹⁴. В рамках этой работы Уайт проводит сравнение ряда художественных и правовых текстов, акцентируя особое внимание на сходстве приемов и методов их изучения посредством образов. Уайт усматривает схожесть права и литературы в первую очередь в том, что в их основании лежат истории и рассказы, передаваемые посредством вербальной речи. В шестой главе книги Уайт также сравнивает судью с поэтом, объясняя это творческим подходом судьи к выстраиванию из часто разрозненных фактов конкретного дела единую, осмысленную, нарративную картину реальности, т. е. произошедшего события.

Публикация Уаита стала причиной междисциплинарного слияния права и художественных произведений, ввиду чего появилось огромное число работ, посвященных изучению отдельных художественных произведений и авторов на предмет отражения в их творчестве различных правовых вопросов – от чисто юридической темы ответственности за совершенное преступление до междисциплинарной гендерной, колониальной и расовой перспективы причин преступности в обществе¹⁵.

Движение «Право и литература» зародилось не случайно, а в связи с традицией американских университетов раздавать студентам для повышения их общего уровня интеллектуального развития и углубленного изучения человеческой психологии списки литературных произведений, в которых отражена какая-либо юридическая проблематика¹⁶. Одним из первых такой список составил в 1908 году известный американский правовед Дж. Вигмор¹⁷.

Сторонники движения «Право и литература» в исследованиях отталкиваются от мысли, что литература является ярким художественным источником отражения правовых проблем в обществе и что при чтении и анализе книг представители юридической профессии более глубоко понимают природу права и справедливости, а также натуру человека во всем ее многообразии. В свою очередь, художественная литература воспитывает в юристе чувство гуманности, которое необходимо в профессиональной деятельности. Это особенно важно в деятельности судей, чья ежедневная работа состоит в решении человеческих судеб.

Ближе к началу 1980-х годов из движения «Право и литература» рождается движение «Право как литература». Суть его состоит в исследовании правовых текстов с помощью методов литературного анализа и критики, благодаря чему ученые получают обширный инструментарий для изучения многочисленных семантических пластов правовых текстов, чтобы на более глубоком уровне выявлять и интерпретировать их смысл. Важность данного движения подчеркивал основатель интерпретативной теории Р. Дворкин в работах «Право как интерпретация» (1982)¹⁸ и «Чем право похоже на литературу» (1996)¹⁹.

Хотя принято считать, что движение «Право и литература» официально зародилось ближе к концу XX века, в предшествующей истории можно найти как минимум одну работу, которая вполне вписывается в рамки исследовательской традиции данного движения. Так, в 1931 году было издано эссе американского правоведа, судьи Верховного суда США Б. Кардозо «Право и литература», посвященное литературному языковому стилю в правовых текстах²⁰. Вместе с тем считается, что работы Кардозо повлияли на основоположников движения «Американский правовой реализм»²¹. Таким образом, прослеживается определенная связь данных движений. Нужно упомянуть, что в рамках Школы имени Б. Кардозо с 1988 года ежегодно выходит журнал под названием Law and Literature, включающий различные междисциплинарные исследования на стыке права и литературы. Главным редактором журнала является один из самых ярких представителей движения «Право как литература» П. Гудрич²². Он же является и основоположником такого направления исследований, как риторика права, которое тоже тесно связано с повествованием и убедительным изложением историй обвиняемых и потерпевших, преступников и их жертв. Гудрич пишет о том, что визуализация жизней участников процесса, риторическое воздействие на суд и наблюдение за основаниями и доводами судебных решений стали влиять и на формулировки законов, и на восприятие права обществом. «Право надо находить везде, в самых неподходящих местах, – зарождающееся, только формирующееся, разрушающееся в соответствии с местом и обстановкой, риторическими и семиотическими обстоятельствами его выражения как формы жизни», – считает Гудрич²³. Таким образом, нарративы оказываются связаны и с риторикой, и с литературоведением, и с художественной критикой.