Право – язык и масштаб свободы

Сами эти свойства чаще всего не имеют автономного бытия, т. е. не могут существовать отдельно от своих носителей. Например, «справедливость» всегда является свойством конкретного поступка или решения, «свободой» может обладать (или не обладать) конкретное лицо, и т. п. Тем не менее эти качества, вызывающие соответствующую эмоциональную реакцию у социальных субъектов, подвергаются фетишизации, или «реификации» (овеществлению), то есть воспринимаются ими как нечто самостоятельное. Таким образом, ценности приобретают опредмеченный характер и становятся основополагающим фактором, который определяет действия человека.

Поскольку в обществе может существовать не одна, а несколько «измерительных шкал», то есть нормативных систем, то и представление о ценности одного и того же явления будет различаться в зависимости от того, какой тип «лекала» применять для его оценки. Одной из таких регулятивных систем является право, которое условимся понимать как набор формально-определенных правил, получивших санкцию власти. В этом смысле любой социальный факт или явление может получать правовую оценку – положительную, отрицательную или нейтральную. Однако для оценки самого права, как самостоятельного института, юридические критерии неприемлемы. Никто не может быть судьей в собственном деле, поэтому выражение «юридическая ценность права», равно как «нравственная ценность морали» и т. п., было бы пустым и тавтологичным.

Следовательно, аксиологическая оценка самого права требует избрать иную точку отсчета.

В частности, нередко привлекает к себе внимание моральная ценность права. Например, Цицерон возводит значимость права к необходимости закрепления безусловных моральных добродетелей, прежде всего доблести. Детальное обоснование моральной ценности права предложено В.С. Соловьевым, который рассматривает право как принудительный этический минимум, то есть своеобразный пониженный порог нравственности, при котором сравнительно невысокий объем требований компенсируется усилением гарантий их выполнения. Фактически для Соловьева право оказывается паллиативной мерой, которая является необходимым инструментом для поддержания нравственности хотя бы на том уровне, который предохраняет общество от гибели («Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царствие Божие, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад»)[144].

Учитывая связь ценности и стоимости, вполне естественно рассмотрение экономической ценности права. Впервые этот вопрос получает основательную проработку в марксистской социальной теории, которая исходит из того, что весь правовой механизм существует лишь для обслуживания экономических процессов, для обеспечения складывающихся производственных отношений. В настоящее время существует такое самостоятельное направление междисциплинарных исследований, как «экономический анализ права». В частности, его ведущий представитель Р. Познер видит экономическую ценность (или «экономический смысл») права в том, что правовое регулирование образует систему, побуждающую людей «вести себя эффективно не только на явных рынках, но и во всем широком диапазоне социальных взаимодействий»[145]. Речь идет о том, что правовыми средствами поведение людей направляется в сторону минимизации общих издержек: «Право стремится «угадать», каким образом стороны должны (ex ante) разместить некое бремя или выгоду, например ответственность в случае материализации некоторого удачного или неудачного непредвиденного обстоятельства. Если право «угадывает» правильно, это приводит как к минимизации издержек трансакций, устраняя необходимость заключения сделки сторонами по вопросу проведенной правом аллокации, так и к эффективной аллокации ресурсов в случае чрезмерно высоких трансакционных издержек»[146].

При этом Р. Познер предвидит, что подобные соображения могут быть подвергнуты критике из-за пренебрежения моральными аспектами, и стремится продемонстрировать связь между моральной и экономической ценностью права: «Честность, надежность и любовь сокращают издержки трансакций. Отказ от насилия способствует добровольному обмену благами. Добрососедство и другие формы альтруизма сокращают внешние издержки и увеличивают внешние выгоды…»[147].

Легитимация права и его ценностей происходит путем их соотнесения с иными нормативно-ценностными системами, существующими в обществе. Одним из способов легитимации может стать апелляция к эстетическому чувству. Как представляется, оно представляет собой универсальный тип человеческого переживания. Восприятие любых социальных реалий, в том числе относящихся к сфере правовой жизни, может быть опосредовано эстетическими оценками. Сталкиваясь с теми или иными правовыми явлениями, человек может производить их эстетическую оценку безотчетно, и именно она будет предопределять его общее отношение к праву и его институтам.