Право – язык и масштаб свободы

Вместе с тем, разумеется, взаимоотношения между правом и свободой далеко не идилличны, а, напротив, полны напряжения. И виной тому не что иное, как правовая форма. Антиподом свободы является отчуждение. Согласно глубоким и точным наблюдениям Маркса и Энгельса, отчуждение имеет место там, где результат человеческой деятельности превращается в вещественную силу, выходит из-под контроля своих создателей и сам начинает господствовать над ними, причем так, что нарушает их расчеты и ожидания[178]. Речь идет, конечно, в первую очередь об отчужденном труде, но это описание может подходить к любому социальному институту. В условиях крайнего отчуждения присутствует необходимость, но отсутствует свобода как господство над внешним миром, поскольку человек становится не субъектом, а объектом этого господства.

При этом все признаки отчуждения относятся к самому позитивному («объективному») праву. Оно существует в овеществленной текстуальной форме и, безусловно, является внешней по отношению к человеку силой, которая способна вмешаться в жизненные планы каждого, поскольку действует принудительным образом. Исключением, пожалуй, является лишь правовой обычай, поскольку он вначале органически вырастает из поведения людей, признается ими в качестве «своего» и лишь затем подвергается некоторой формализации. Все остальные формы права предрасполагают к отчуждению; даже договор, где отражена воля самих сторон, с течением времени отчуждается от них, поскольку текст договора статичен, а воля и интересы его участников изменчивы.

Присвоению подлежат только частные аспекты права, а именно так называемые субъективные права. «Своим» может считаться лишь то, что находится в относительно устойчивой связи с субъектом, но при этом полностью ему подконтрольно. Не случайно то, что свобода нередко так или иначе связывается с собственностью (например, по словам Ф.М. Достоевского, «деньги – это отчеканенная свобода»[179]). Вероятно, трудно было бы согласиться с тем, что количество денег прямо увеличивает объем свободы; чисто эмпирически эта гипотеза не подтверждается, поскольку известно, что собственность обременяет и обязывает, и зачастую большой размер имущества фактически не увеличивает свободы, а наоборот, существенно ее сокращает. Однако свобода действительно сходна с собственностью в том, что в обоих случаях происходит присвоение и властвование. Субъективные права – это и есть возможности, находящиеся в полном распоряжении человека, которыми он может воспользоваться или пренебречь как средствами для достижения своих целей. Поэтому именно субъективные права обычно рассматриваются как юридическое воплощение свободы.

Однако субъективные права не возникают и не фиксируются помимо объективного права. Естественные или какие угодно другие потребности, способности, качества, свойства человеческой личности сами по себе не являются правами – они преобразуются в права только после того, как признаются социально полезными, приемлемыми или, наоборот, вредными, недопустимыми, что должно получить отражение в авторитетных текстах.

В некоторых теоретических моделях права факт отчуждения отрицается или игнорируется. Так, психологическая теория права Л.И. Петражицкого вроде бы не предполагает отчуждения, поскольку право объявляется эффектом психики и, следовательно, вообще не существующим отдельно от человеческой личности; однако при этом «общественная функция» права видится в обеспечении единообразия человеческого поведения[180], что, вероятно, требует существования и надындивидуальных структур права. Естественно-правовая теория, создающая облагороженный и сугубо положительный образ права, также не склонна усматривать в нем черты отчуждения; однако и естественное право приводится в действие не иначе как законами государств, международными договорами, судебными решениями и другими инструментами, подверженными отчуждению.

Таким образом, внутренняя конфликтность правовой системы связана с тем, что в ней субъективные права невозможны без объективированных текстуальных форм и, следовательно, отчуждение является необходимым условием свободы.

2.3. Правовая ценность российской Конституции

«Конституция есть выражение основных юридических ценностей, таких как права и свободы человека; верховенство права; справедливость и равенство; демократическое, федеративное, правовое и социальное государство; разделение властей, парламентаризм; правовая экономика… Конституция позволяет стране находиться на столбовом пути всемирной истории, а не на ее задворках»[181]. Вряд ли найдется тот, кто попытается оспорить мнение о Конституции России, высказанное Председателем Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькиным. Однако при более пристальном рассмотрении выясняется, что в реальности ценность Конституции в современной России подвергается существенной девальвации.