Право хотеть

Постепенно Старков понял, какую власть он заполучил, и начал действовать. Злобный нрав его проявлялся в том, что автоматы выдавали воду без сиропа, турникеты метро хватали людей за пальто, а таксофоны соединяли, преимущественно, с зоопарком, да и то не всегда. Часто в телефонной трубке возникал гнусный голос, произносивший: «Что, ублюдки, поговорить захотелось?», после чего разговор прерывался.

Но скучал Старков по старым временам, да и на аккордеоне поиграть уж очень хотелось, и решил он однажды собраться заново. В городе стали твориться страшные вещи — автоматы почему-то лопались, а по улицам катились вереницы монет, собираясь не центральной площади в большую кучу. Куча копошилась и позвякивала, и народ в ужасе обходил ее стороной. Сформировав отдаленное подобие человека, монеты отправились громить автоматы метро и чудом уцелевшие таксофоны.

Окончательно собравшись, Старков обнаружил, что не хватает одного глаза. Чутье подсказало ему, что последняя монетка — опытный образец, отчеканенный, как эталон — была отправлена в алмазный фонд. Туда, к вящему ужасу охранников, Старков и направился.

Круша и ломая все на своем пути, медный монстр полез вглубь хранилища. Под ногами хрустели бриллианты и рубины, охранники стреляли из гранатометов и запускали крылатые ракеты, от которых тот брезгливо отмахивался. Вспарывая сейфы, как консервные банки, Старков везде натыкался на блестящие безделушки — то на Корону Российской Империи, то на Шапку Мономаха, то на какой-то дурацкий веночек, и нигде не находил своей драгоценной монетки. Вскрывая Мальтийским жезлом последний сейф, он обнаружил еще две дверцы. Взломав одну из них, увидел еще две. Потом — еще и еще, и лишь тридцать пятая дверца, размером со спичечный коробок, скрывала злосчастный гривенник.

Бронебойные пули назойливо барабанили в спину. Когда Старков потянулся к сокровищу, в сейф влетела крылатая ракета, и все взорвалось.

Подскочив, Старков проснулся и ошарашено оглядел пустой кинозал. Старушка уборщица тыкала ему в спину шваброй, приговаривая:

— Ишь, развалилси! Ступай домой, ирод окаянный — сеянсы-то кончились!

— Ёпперный кинотеатр! — ругался Старков, на цыпочках пробираясь в полуоткрытую дверь буфета, увешанного по случаю праздника 7-го ноября воздушными шариками. С трудом забившись в пустую кадку, он утыкал булавками зеленый шарик и натянул его на голову, после чего присыпался землей и насадил вокруг для правдоподобия искусственных цветов.

«Глядишь, сойду за кактус, меня и не найдут» — подумал Старков и снова уснул.

Сидя днем в кадке и выбираясь по ночам размяться, Старков провел в кинотеатре две недели. Милиционеры то и дело обыскивали буфет, а один, особенно дотошный, после продолжительной беседы с большим кактусом угодил в психушку, где и обрел свое последнее пристанище.

После того, как директору кинотеатра почудилось, будто кактус в буфете сказал ему «Отойди, ублюдок, уколю!», противное растение выбросили на свалку.

Благополучно избегнув лап милиции, которая в это время накачивала кинотеатр слезоточивым газом, Старков освободился от кадки и, увидев поблизости желтый мотоцикл с коляской, угнал его.

Он мчался сквозь ночь по городу, расцвеченному призрачными сполохами милицейских огней. Вой сирен, подхваченный эхом, рвал перепонки. Погоня настигала, и Старков, не совладав с управлением, врезался в монумент памяти жертв революции. Подброшенный взрывом, он упал прямо на вытянутые руки угрюмой статуи, изображавшей гневную мужеподобную революционерку, и потерял сознание. Подоспевшая милиция его не нашла.

Пролежав целый день без памяти, Старков очнулся и обнаружил, что реставраторы успели покрасить его вместе с памятником бронзовой краской. Убив полдня в тщетный попытках оторваться от статуи, он освободился лишь под вечер и в полубредовом состоянии отправился бродить по городу, пристраиваясь то к одному памятнику, то к другому при появлении милиции. Если памятников поблизости не было, он замирал в картинной позе там, где его заставали, изображая барельеф.

Постепенно он облюбовал несколько памятников, где коротал дни, а иногда и ночи. У оперного театра некоторое время стояла скульптура «В. И. Ленин и первый пионер». На Площади Дружбы — монумент «Инженер Славянов и его любимый ученик». В вытянутой вверх руке любимый ученик держал кувалду, кувалда была тяжелая и ее то и дело приходилось перекладывать из руки в руку. Перед Университетом размещалась композиция «В. И. Ленин, А. М. Горький и ходок из Тульской губернии». Экскурсоводы обращали внимание студентов на непомерную худобу крестьянина, говорившую о тяжелой жизни русских мужиков до революции.

Время от времени памятники красили, нередко — вместе со Старковым. Впечатлительный маляр, натыкаясь на одну и ту же скульптуру в разных местах города и под разными названиями, не вынес этого, докатился до желтого дома, где наконец-то и успокоился.