Право на безумие

Вошедшая в их сад молодая женщина фотомодельной внешности своими грациозными движениями напоминала пантеру. А от взгляда, который она бросила на садовника (не столько садовника, сколько бывшего спецназовца, недавно нанятого предусмотрительной бабушкой исключительно для охраны), неподготовленный человек просто обратился бы в бегство. Но Оксанка вся светилась от счастья, и Наталье Васильевне ничего не оставалось, как войти следом за нежданной гостьей в их милый уютный домик, бросая злые и настороженные взгляды на обнимающихся подружек.

Х

Оксана была взволнована, встревожена и обрадована одновременно. Ее жизнь менялась. Все, от чего она пряталась, пришло сразу, одним широким и резким шагом, прорвав блокаду, которая бережно поддерживалась последние два года. Появление Арлетты вернуло ей уверенность в себя и принесло осознание чего-то большого, нового, с которым она раньше была знакома, но старалась о нем не думать и не вспоминать, уж очень это было странно и необычно. Однажды, уже во Франции, она зашла в православный храм и, не удержавшись, исповедалась имевшемуся там отцу Тимофею, рассказав ему об Арлетте, Алексее, рождении сына и обо всем остальном, что с этим было связано. Грехи ей служитель культа отпустил, но провожал искренно печальным взглядом, в котором явственно читалось сожаление о помутнении рассудка у такой красавицы. После исповеди ей стало легче, но взгляд батюшки запомнился и внес свою лепту в зарождавшееся недоверие к самой себе. Спас Оксану сын, который своим спокойным «агуканьем» недвусмысленно заявил, что раз он живет на белом свете, значит отец у него был, а если был отец, то и все остальное не померещилось. И она перестала угнетать себя пустыми размышлениями, целиком посвятив всю себя воспитанию Егора, здраво рассудив, что ее судьба мимо не пройдет.

Оксана откинулась в кресле и посмотрела в иллюминатор. Лайнер шел выше облаков и земли видно не было. Сидящая рядом бабушка Наташа о чем-то весело сюсюкала с внуком. Оксана благодарно улыбнулась и, вспомнив, на сколько вопросов ей пришлось ответить матери, закрыла глаза. Самолет летел в Россию, а она в который раз вспоминала все, что этому предшествовало, и особенно первый совместный вечер их нынешней теплой компании, когда Арлетта волком смотрела на Наталью Васильевну, а та кричала на дочь, требуя выставить «эту странную особу» вон и срочно вызвать полицию.

Кричать мать начала сразу как вошла в дом, и ничего не хотела слушать. В принципе, сказать кому-нибудь из них слово она тоже не давала. Оксана испугалась. Она помнила, что об Арлетте рассказывал Алексей, и боялась, что женщина-воин разрешит ситуацию каким-нибудь запредельным способом.

- Оксанка, ты как была круглой дурой, так и осталась. Годы тебя не меняют. Ты мне не объясняй кто это такая. Я таких, как она, на своем веку вдоволь повидала. Шалашовка элитная.

- Мама, ну разве так можно?

- Что можно? Мне сейчас все можно. Она же не твоя подруга, а этого твоего… попрыгунчика. Что молчишь? Не надо мне врать, я сама все знаю и вижу. Она здесь не просто так появилась. Он прислал. И не от любви большой. Я тебе точно говорю. Случилось у них что-то, квартирка чистая понадобилась. Говорила я, уезжать надо побыстрее и подальше. Так нет же, дождались. А ты – любовь, любовь. Какая любовь, дура? Что молчишь?

- Мама, я…

- И не надо мне ничего говорить. Меня слушать надо!

Вот в этот момент Арлетта и показала себя во всей своей нечеловеческой красе. Она грациозно опустилась на одно колено, склонила голову и произнесла вежливым, но очень твердым голосом, абсолютно не допускающим сомнений или возможности его проигнорировать:

- Держащая в руках огонь, прошу мне ответить. Вы видели Отмеченного богами? Когда и где?

В комнате воцарилось молчание. Наталья Васильевна тяжело опустилась в кресло и, держась за сердце, ошарашено смотрела на застывшую дочь и склоненную в поклоне женщину.

- Неужели теперь психованных на работу берут? Да-а, Оксанка, ты у меня особым умом не блещешь, но друзья у тебя – просто загляденье.

- Мама, Аля очень издалека, у них так принято со старшими разговаривать. Ты просто меня попробуй выслушать, а я тебе расскажу немного, чтобы не так странно казалось.

- Я вижу, из какого далека. Чудный южный говорок. Не иначе, с под Луганска. Ну шо, на суржике балакаем.

- Мама!

- Что, мама? Собирай чемоданы, а я вызываю полицию. Пока еще кто-нибудь подозрительный не заявился.

Сказано это было немного спокойней, и, насколько Оксана знала мать, та уже выдохлась и кричала, скорее, по инерции, чем действительно со зла.

Арлетта подняла голову и посмотрела в глаза Наталье Васильевне. Об этот взгляд можно было порезаться, но та взора не отвела, хотя слегка и побледнела.

- Держащая в руках огонь, я не представляю для вас, для вашей дочери и для вашего внука никакой опасности. Хотя вы абсолютно правы, опасность вам угрожает. Но если кто сейчас вам и поможет, то это я. И я прошу принять эту помощь. И я прошу ответить на мой вопрос.