Право на безумие

Через полтора года он уже встречал её в аэропорту одного старого, сказочно красивого европейского города, которому суждено было стать заветным звеном, связующим их удалённые друг от друга галактики. Это была их первая встреча после многих лет удалённой близости. Он не знал, как она выглядит вживую, только мысленно сопоставлял её вероятные черты с аватаром (безумец, разве можно верить интернету?) … да с тем образом, что всё ещё хранил в мечтательном фотоальбоме своей души. Ещё задолго до встречи они договорились не открывать приметы друг друга – сердце само должно отыскать, выбрать из сотен прилетевших одну единственную его Девочку. Ему не нужно было знать, его фантазия легко заменяла собой любое знание. И теперь он рисовал увлечённо, как вот-вот из распахнутых настежь дверей приграничной зоны выпорхнет она – лёгкая, невесомая как бабочка, прекрасная незнакомка в платье июлькового цвета. И она непременно должна быть похожа на тот лунный облик из старого запылённого альбома памяти. Он, конечно, сочинял по своей всегдашней привычке, но всерьёз ждал именно такую. И она выпорхнула… и именно в том платье, которое грезилось ему. Проплыв, не спеша, к центру переполненного зала, она пробежала взглядом по толпе приезжающих и встречающих, почти не касаясь никого, пока не остановилась на нём. Больше в этом зале для неё никто не существовал.

А он … он в тот же миг узнал её… и потому досадовал на себя, ругал последними словами, что узнал только теперь. Нет, он конечно много раз догадывался, озарялся непонятным ощущением дежавю… но всякий раз малодушно отгонял его от себя, не решаясь поверить, что судьба может быть настолько благосклонна, а чудо столь реальным.

Она была маленькая и худенькая, словно тростиночка, а в свете огромной, невесть откуда всплывшей луны почти что прозрачная. К ней нельзя было прикоснуться, даже окликнуть голосом без опасения потерять, разрушить, как видение, как плод воспалённого воображения. Ею можно было только любоваться, отстранённо забившись в дальний угол, и из этого нехитрого укрытия изучать с дотошностью первооткрывателя все её детали и нюансы. В этом уже было и удовольствие, и щемящий восторг. Так он и сделал, не в силах преодолеть два уникальных, противоположно направленных действия красоты – неслыханную притягательность, влечение, с одной стороны, и вдохновенное благоговение, не позволяющее приблизиться ни на йоту, с другой.

Наконец они сошлись и долго ещё стояли, обнявшись, посреди пустеющего аэропорта, боясь потерять, выронить случайно из рук так чудесно обретшую плоть Любовь. «Пойдём, на нас смотрят», – наконец еле слышно произнесла она. «Подожди, – ответил он одними глазами, – я так долго мечтал о тебе сердцем, дай мне почувствовать тебя кожей».

А когда уже ранним утром следующего дня она сидела голенькая на огромной кровати, в которой спал, улыбаясь во сне, её Мужчина, и рассматривала большими, влажными от слезинок глазами его лицо, руки, всё его тело, немой, невысказанный вопрос звучал в её взгляде красноречивее всяких слов.

«Вот и всё произошло… Всё, о чём грезилось… Кто я для тебя теперь? Кукла, игрушка на одну ночь? Любовница, удобная тем уж, что не предъявит никаких претензий ввиду своей значительной удалённости? Жена…? Знаешь ли ты, понимаешь ли, что я сейчас сделала? Почувствовал ли, что я не просто отдалась тебе? Сегодня здесь я подарила тебе себя всю. Без остатка. Принял ли ты меня также?»

А он не слышал этих её вопросов. Он спал и видел сон, в котором вместе с ней бежал по горячему песку прибрежной полосы чудного дальнего острова, где зелёные стройные пальмы, ласковое тёплое море, высокое чистое небо, где никогда не заходит солнце, где вечно живёт и никогда не умирает Любовь.

Уже вечером он провожал Любимую в том же аэропорту, в котором вчера ещё встречал… мечтая, рисуя в кружевах фантазии легкую, невесомую бабочку в платье июлькового цвета. Она улетала в свою далёкую страну, в которую ему, казалось, навсегда заказан путь. Снова между ними образовывались города, страны, континенты, планеты, галактики… Но теперь они оба жили в одной вселенной – огромной, бесконечной, вмещающей в себя тысячи тысяч мирозданий. И в этой необъятности они были тесно близки друг другу. Ведь во всём мире и жили-то теперь единственно эти двое.

Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы —
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь
Я тайком распускаю свою.83