Право на доверие

Я упираюсь свободной ладонью в крошащийся и опасно подрагивающий камень, молясь Древним, чтобы он устоял на месте. Сейчас, подождите немного, сейчас я извернусь, оттолкнусь и вытяну друга… только бы найти точку опоры.

Снизу доносится перепуганный крик Алика.

— Держи его, Ланка! Держи!

Драконенок ныряет в крепость. Успеет ли?

Пальцы Криса соскакивают с камня, и он полностью повисает на моей руке. Мне кажется, что кисть вот-вот оторвется. Угол бортика больно впивается в грудь. Хаос, вечный, нетленный, какой же он тяжелый!

— Держись, бескрылый! Я тебя вытащу, — шиплю я сквозь стиснутые зубы. Пытаюсь немного подтянуть его — куда там!

Кладка крошится под пальцами, еще один камень вылетает из стены, чтобы разбиться далеко внизу. Я чувствую, что постепенно начинаю сползать вслед за Крисом: мальчишка, несмотря на худобу, весит больше, чем я, и утягивает меня следом. Похоже, нам действительно срочно придется учиться летать. Меня захлестывает паника, я дергаюсь, напрасно пытаясь отыскать хоть какой-нибудь надежный выступ, за который можно зацепиться, только ухудшая ситуацию. Хаос! Сейчас мы свалимся оба!

Алик успевает. Хватает за ноги, тянет к себе. Старается одновременно удержать меня и подобраться поближе к Кристоферу.

— Не отпускай его, Ланка! Только не отпускай!

Почему у Криса такая мокрая ладонь, я ощущаю, как его пальцы медленно выскальзывают из моих. Медленно, но неотвратимо…

— Не смей падать, Крис! — отчаянно кричу, пытаясь схватить его и второй рукой. — Слышишь, бескрылый!

Я вижу его лицо, белое от страха, на котором особенно четко видны темные пятна веснушек. Слышу, как злорадно завывает ветер подо мной. Чувствую пальцы Алика, до боли вцепившиеся в лодыжки, тянущие назад. И руку Криса, которая вырывается из моей руки.

— Ланка…

— Нет! Крис!

Он падает медленно, словно перо, отпущенное по воздуху. Достигает кучи камней во дворе и остается лежать, нелепо раскинув руки и ноги, точно сломанная кукла. Мы слишком юны, мы не умеем летать.

— Крис! Криииис!

Но друг почему-то не отвечает. Не встает, удивленно потирая ушибленное место, не ухмыляется своей вечной озорной улыбкой, не обзывает меня трусихой и сопливой девчонкой.

— Крис!

Словно издалека до меня доносится голос Алика.

— Ланка!

Я оборачиваюсь, смотрю на его лицо, на перепуганные глаза, на слезы, текущие по щекам, как у малолетки. И понимаю, что я такая же — испуганная, плачущая от осознания: случилось нечто страшное, непоправимое.

— Ланка, ты сможешь сама спуститься?

Судорожно киваю. Пробую встать на ноги, в итоге ползу к лестнице на четвереньках. Алик несколько мгновений смотрит на меня, потом устремляется вниз — к Крису.

Я следую за ним. Шатает. Болят лодыжки, за которые меня пытался удержать Алик, болит бок, которым я ударилась при падении. Только рука странно пуста. И слезы текут по щекам. Глупые нелепые слезы, неспособные помочь…

Скоба выскальзывает из разжавшихся пальцев, и полпролета я лечу. Приземляюсь, падаю. Похоже, подвернула ногу, но это не страшно — заживет. Ковыляю туда, где над Крисом склонился Алик, отталкиваю северянина.

— Крис! Очнись!

Рыжий молчит, в застывших глазах отражается вечернее небо. Я хватаю его за плечи, тереблю, будто это может помочь.

— Приди в себя, бескрылый!

Алик пытается оттащить меня.

— Ланка, он умер. Он мертв, Ланка.

Мертв. Пальцы разжимаются сами собой. Дети не понимают, что такое смерть. Они знают лишь, это нечто страшное, окончательное, что не дано исправить. Ни одна сила в мире не способна вернуть тех, кто перешагнул порог Небесного Дома. Но дети не верят в смерть, они считают, что будут жить вечно.

Я вглядываюсь в стекленеющие глаза, ища свет ускользающей за грань души, и шепчу слова, смысл которых не понимаю, но мне объяснят… чуть раньше.

— По праву крови…

Пальцы переплетаются с пальцами друга, поцарапанными, с обгрызенными ногтями. Правильно, только так. Я должна стать проводником, что покажет ему путь сквозь паутину случайностей и совпадений, приведших к нелепому и трагичному финалу.

— Именем Хроноса, перебирающего песчинки времени…

Никто не способен оживить умершего. Даже жрицы Южного Храма, известные своим лекарским даром, одной из которых через много лет стану и я, не способны воскрешать. Но я не воскрешаю, я сохраняю.

— Именем Рока, чертящего наши судьбы среди звезд…

Тысячи мелочей, решений, слов, поступков складываются в единую цепь, рождая настоящее. Но если разбить эту цепь, если убрать хотя бы одно звено, можно изменить предопределенную судьбу.

— Именем Шанса…

Бросить вызов фатуму, попробовать все исправить. Это странный опасный дар, потому что за попытку в случае проигрыша я заплачу своей жизнью. Я ясно понимаю это, будто кто-то шепчет мне на ухо, но не боюсь. Потому что еще не верю в смерть…

— Хаос, вечный и нетленный, прими мой вызов!

Глава первая