Право на эшафот

– Я тоже не бессмертна. – Графиня опять улыбнулась и похлопала меня по руке. – Но имей в виду, если Теодоро решит, что проблемы, которые он получит потом, меньше проблем, которые он получает сейчас, его не остановит даже то, что ты ему нравишься.

– Нравлюсь? – позволила себе усомниться. – Он слишком блистательный, чтобы ему нравился кто-то, кроме него самого.

– Нравишься, нравишься. Со стороны это прекрасно видно. Мы подумаем, можно ли это как-то использовать. Но особо не обольщайся. То, что ты ему нравишься, не помешает избавиться от тебя, если начнешь слишком активно лезть в политику и играть против него. За покушение на короля казнили даже принцев крови, так что во избежание дальнейших провокаций постарайся держаться от дворца подальше, никаких визитов туда. Даже ради помощи мне, понятно?

– Разумеется, – с готовностью подтвердила. От короля я и сама собиралась держаться подальше. – В политику не полезу.

Не для того голова осталась при мне, чтобы красиво скатиться по помосту через какое-то время, радуя жаждущую зрелищ толпу. На моей шее она смотрится намного лучше.

– Не зарекайся, дорогая. В политику иногда приходится лезть вне своего желания, – отрезала тетя. – Плохо, что части памяти у тебя нет.

– Она есть, но заблокирована.

Графиня Хаго посмотрела на меня странно, словно ей не очень-то и хотелось, чтобы память вернулась. И в самом деле, пока чего-то не знаю, я куда лучше управляема.

– У меня есть перед кем-то обязательства? – уточнила.

– Обязательства? – Тетя приподняла брови, словно не поняла, что я имею в виду. – У тебя не может быть ни перед кем обязательств. Они могут быть только у меня как у твоей опекунши.

– У меня были какие-то сердечные склонности?

– Вот здесь я порадуюсь, что ты ничего не помнишь, – улыбнулась тетя. – Скажу прямо. Ты обязана выйти за того, кого назначит семья.

– То есть вы?

– То есть я. Но выбор – не моя прихоть, это желание твоего отца. Поэтому романы нежелательны, пока ты не выйдешь замуж. И никаких никому обещаний.

– А если я уже дала?

– Если ты дала и не помнишь, считай, что их нет. Фани, это слишком серьезный вопрос. Герцогиня не может выйти замуж за кого попало.

– Только не говорите, что я была влюблена в лакея.

– Что? Разумеется, нет, – она рассмеялась, – но и провинциальный барон тебе не подходит.

Значит, у меня все-таки случился роман с каким-то бароном, который тете кажется нежелательной партией. И этот роман Эстефания запихала в самый дальний уголок памяти и накрепко закрыла к нему доступ. А я понятия не имею, о ком речь. А если я с ним состояла в переписке? Или даже больше, чем в переписке?

– Возможно, он меня искренне любит?

– А еще больше он любит возможности, которые получил бы в браке, – холодно сказала тетя. – Эстефания, не разочаровывай меня. Если хочешь завести роман, заводи после свадьбы. Главное, чтобы детей рожала от мужа. Надеюсь, моя прямота тебя не шокировала?

– Нет.

Меня шокировала не прямота, а то, с какой легкостью тетя распоряжается жизнью племянницы. Ее забота начинала давить, поскольку это была забота человека отнюдь не любящего, а выполняющего свои обязанности, прописанные в должностной инструкции. Могу ли я избавиться от ее опеки? Вариант опеки монарха еще хуже: если не найдет, за что казнить, испортит репутацию напрочь.

– А часто проходят казни? – поинтересовалась, чтобы понять, насколько этот мир кровожаден.

В памяти не находилось ничего, но ее, как выяснилось, мне немного ампутировали.

– Редко. Я и не припомню, когда была последняя. Суды нынче на каторгу предпочитают отправлять. В случае самых тяжелых преступлений – только клеймо и пожизненная каторга.

В голосе тети явственно прозвучало осуждение. Сразу видно, не поклонница новомодных веяний по отмене смертной казни. Разумеется, если это не касается ее лично.

Больше ни о чем расспросить не успела – мы приехали в особняк Эрилейских. О том, что тетя здесь тоже останавливалась по приезде в столицу, я помнила, но часть слуг была совершенно незнакома. Слишком хорошо вышколенные, чтобы броситься нам навстречу, но любопытные физиономии то там, то тут выглядывали из-за портьер и дверей.

Приветствовала нас только экономка, Алисия Риос. Плотная особа лет сорока пяти, с талией, обозначенной поясом под грудью. Круглое лицо сияло доброжелательной улыбкой, когда экономка выскочила встречать въезжающую карету, и мое появление рядом с тетей оказалось тем еще испытанием для этой достойной дамы.

– Двуединый, радость-то какая! Ваша светлость, ваше сиятельство, какое счастье видеть вас обеих в добром здравии. Мы уж не чаяли увидеть вас вдвоем.

Она всплеснула руками, и на лице ее появилась такая непритворная радость, что я поневоле почувствовала себя виноватой: экономку я помнила, но просто как некую картинку, и понятия не имела, как к ней относилась. Меня выручила тетя.