Право на легенду

— Увы, из печатных материалов ничего. Зато, как видите, сохранился снимок, сделанный… — Он водрузил на нос очки. — Сделанный шестнадцатого августа сорок четвертого года. Групповой портрет: строители передают морякам танкер. Передали уже, вернее, теперь решили сфотографироваться. Судя по регалиям, в центре интересующий вас капитан Вершинин. Похож?

— Не знаю, — сказал Женя. — Откуда же я знаю? Вы мне дадите ее денька на два?

— Конечно, не дам! — Стрыгин даже голос повысил. — Как же я дам, когда это музейный экспонат? Но не расстраивайтесь, мы сделаем вам копию. Теперь давайте посмотрим, что там на обороте. Так-так. Ну, эти фамилии мне ничего не говорят. А вот этот, — он снова перевернул фотографию, — вот этот человек по фамилии Лактионов Виталий Николаевич жив и здоров, я его хорошо знаю. Был моряком, плавал, сейчас работает в горкомхозе. О других, к сожалению…

— Погодите, — перебил его Женя, — Лактионов? Ну-ка… — Он порылся в карманах и достал сложенный вчетверо газетный лист. — Лактионов… Так и есть, В. Н. Лактионов, матрос второй статьи. Вот, посмотрите.

Стрыгин осторожно взял газету, разгладил ее, долго внимательно читал, шевеля губами, потом сказал:

— Любопытно. Весьма, знаете. И откуда это у вас?

— Ну так… Сохранились, в, общем, — замялся Женя. — Отец кое-что собирает из прошлого.

— Похвально! Видите, такой, казалось бы, пустяк, заметка, вырезка из газеты, а ведь для нас это те самые крупинки. Впрочем, я вижу, вы хорошо понимаете, как это все важно. Для нас с вами важно. Минуточку! Я сейчас разыщу адрес Лактионова. Или нет, проще будет ему позвонить.

Он сел к телефону и тут же обо всем договорился с Лактионовым. Потом, отложив дела, повел Женю куда-то вниз, в темный и тесный закуток, уставленный ванночками с реактивами, и договорился с усатым дядей, что тот к завтрашнему дню сделает Жене копию с фотографии, а себе заказал копию с газеты.

— Будем обмениваться, — сказал он, пожимая Жене руку. — Будем сотрудничать. А? Как вы считаете, коллега?

Прямиком из музея Женя направился в горкомхоз. «Ты смотри, какой старикан быстрый, — с улыбкой думал он. — Задело его, видать. «Коллега!» А что? Вот так оно все, может быть, и начинается. Не закорючки сухие распутывать взялся. Тут о живых людях разговор идет. И о мертвых тоже — для живых…»

Лактионов сидел за столом в матерчатых нарукавниках. На моряка он не был похож ни с какой стороны, хотя и пробивалась чуть заметно на руке наколка. Женю он встретил суховато, сказал, что обо всем писал когда-то в газете, добавить ему больше нечего, да и память сейчас не та. О сегодняшнем дне думать не успеваешь. Квартал вон скоро кончается, а банно-прачечный комбинат четыре тысячи недодает до плана.

Женя сочувственно покачал головой. Да, конечно, все это неприятно, но, может быть, Виталий Николаевич хотя бы коротко расскажет ему о судьбе «Северостроя». Очень уж нелепо получается: возле самого города гибнет судно, а никто вспомнить не может.

— А чего теперь вспоминать? Теперь вспоминать нечего. Вон сколько лет прошло. Если уж тогда разобраться не смогли, теперь и подавно все быльем поросло.

— Я понимаю, — согласился Женя. — Понимаю. Только ведь, знаете, говорят, что Вершинин судно по неопытности погубил.

Он сказал это наобум, смутно чувствуя, что Лактионов не договаривает самого главного. «Не разобрались…» Кто и почему не разобрался? И в чем, собственно, надо было разобраться?

Слова его неожиданно возымели действие.

— Говорят? — вскинулся вдруг Лактионов. — Кто говорит? Тетка Фекла на базаре? Говорить об этом теперь не могут, потому что из тех, кто своими глазами видел, никого не осталось. Тут такое стечение, можно сказать, такой поворот…

— Понимаю, — снова сказал Женя.

— Да ни черта ты не понимаешь, — тихо, но зло проговорил Лактионов. — Понимает он, видите ли. Ладно, не обижайся, это ведь я к тому говорю, что не перевелись еще люди, которым одна забота жить не дает — как бы чего не вышло да как бы начальство за шкурку не потрепало. Всего я тебе рассказывать не буду, потому что рассказывать я не умею, только скажу, что Вершинин был капитаном опытнейшим, а был бы не опытным, так знаешь, сколько бы в живых не досчитались? Ты вот газетку раскопал — хорошо. Только написано там с гулькин нос, потому что редактор был человек очень уж осторожный.

Он зачем-то снял нарукавники, повертел их, словно рассматривая, словно удивляясь: как они вдруг оказались на этих еще мускулистых, загорелых, волосатых руках старого моряка, который хоть и сидит столько лет в плановом отделе, мен бы при нужде и сегодня кочергу в узел связать.

— А если подробней, Виталий Николаевич? — попросил Женя.