Право на легенду

— А может, и в Киргизии. Много всяких обычаев. Ты мне вот что скажи: ты по свету поездил, на самый край забрался, скажи, чего люди ищут? Я на этой линии тридцать лет, каждую шпалу знаю. Объясни мне, как я могу в чужом месте своим сделаться? Я никак не могу. А ты, выходит, смог?

— Кто его знает, — сказал Варг. — Трудный ты мне вопрос задаешь, на него сразу и не ответишь.

— А ты не сразу, время-то есть… Ты вот сам посуди. Люди издавна говорят: «Рыба ищет, где глубже…» Это я понимаю. И человек ищет, где лучше. Только у рыбы — где корм есть, там и хата, а человек — как дерево, он с корнями должен быть.

— Дерево пересадить можно.

— А не всякое. Ты мне привези персик какой-нибудь, абрикос — что с ним будет? Ну?

— Что — ну? — разозлился Варг. — Рыба, персик! Все ты перепутал. Человек не персик, он сам себе место выбирает.

— Так я не спорю. Я с тобой рассуждаю… Оклады там у вас хорошие.

— Оклады у нас ничего.

— Я знаю… Которые в отпуску, они из вагона-ресторана не вылезают. Щедро, видать, вас Север-то одаривает. Ну, пойду пока, надо сменщику помочь, парень у меня молодой.

«Ах ты старик говорун, — подумал Варг. — Видал, какие вопросы задает. Как бы сам ответил, доведись ему в молодости прикоснуться к другой жизни, к другой земле, пристать к другому берегу. Потом, когда ты постоишь на этом берегу, вобьешь первый кол, поставишь хату, тогда станет тебе ясно, что никакой он не чужой берег, а земля тоже своя, только немного подальше от других…

Вот так-то, старина. Ты говоришь: «Север вас одаривает…» Это было. Север встретил его щедро, даже расточительно, все выложил, что имел, все показал в первые же дни, чтобы потом, дескать, не обижался: были штормы, торосы, сполохи в полнеба, белые медведи целыми семьями, и героические песни под гитару, и костер на снегу… Все было. Полный комплект. Без обману.

Только прав он был, должно быть, когда думал, что осталось в нем что-то от крестьянина: работать, гнуться, потеть, радоваться своему хорошо исполненному делу, но чтобы все это без громких слов и аханий. Он не любил юг за его беззастенчивую пышность, и потому на Севере как-то очень быстро понял, что весь этот северный антураж не столько существует, сколько придуман теми, кому он нужен для полноты жизни.

Работать надо, вкалывать: буксир водить, сейнер, рыбу ловить. Чтобы пробоины не было, чтобы винт не обрубило во льдах — вот так надо это делать, а потом можно и гусей пострелять.

Его не умиляли ни первые проталины в тундре, ни цветы, проклюнувшиеся из-под снега, ни журавлиное курлыканье, ни многое другое, что почему-то умиляло его товарищей. Он просто принял это, как принял в детстве пыльные проселки, холодную тишину омутов, синий лес на краю неба.

И сейчас ему кажется, что именно поэтому — потому что не глядел вокруг глазами пришлого человека — так быстро стал он своим на чужом берегу.

У многих, он знал, было по-другому. Ну что ж… Может, какая-то странность души у него.

На три года тогда соблазнил его Коля Малков, а обернулись они половиной жизни. Были в ней приливы, отливы, выбрасывало на берег, швыряло иногда на камни. По-всякому, в общем, было, как и положено.

Когда наступал отлив, его первое время неудержимо тянуло домой. Слово «домой» он не произносил даже про себя, потому что дома у него не было, но понятие это вмещало в себя сразу очень многое: хотелось в детство, на черкизовские огороды, к теплой земле, из которой пробивается какой-нибудь овощ. Хотелось в юность, чтобы еще раз увидеть глаза Вари, которые он сейчас уже просто не помнит; хотелось к ребятам из торпедного дивизиона. Он не понимал тогда, что от всего этого его отделяет не расстояние, а время, не знал еще, что на Севере бывают такие смещения…

Когда появилась Надя, смысл жизни на ближайшее время определился четко: ребенку нужны витамины, забота, внимание, желательно — корова. Желательно — теплая земля в саду, чтобы бегать босиком. Одним словом, если пару сезонов хорошо поработать, все останутся довольны. Он обеспечит колхозы тюленьим мясом — шхуна у него дай бог каждому, — получит солидные деньги, купит дом под Астраханью, и на этом все. Будет водить теплоходы по Волге. Или баржи с арбузами. Очень приличное занятие.

Только росла пока Надя без витаминов и без коровы, уплетала тюлений жир, а капитан Варг тем временем по-прежнему бил лахтаков, обкладывал лед, возил уголь на полярные станции. Все как-то руки не доходили до Астрахани.