Право на легенду

— Как на ком? На жене, на ком же еще?.. Ты погоди! Ты чего забегал? Я тебе еще раз говорю — квартиру дают. Так? Две комнаты. Значит, жениться надо, если две комнаты.

— Ну и что? Ты же женат!

— Я знаю, что я женат. Ты знаешь, что я женат. А вдруг есть люди, которые не знают? У меня Зинка замужняя, про это все знают, потому что у них с мужем в паспорте печати стоят. Почему у меня печати нет?

Варг минуту ошалело смотрел на Вутыльхина, потом стал смеяться так громко, что старик обиделся.

— Ты чего смеешься? Ты чего смешного нашел? Я же тебя на свадьбу приглашаю.

Тут пришли Надя и дочь Вутыльхина Зина. Оказывается, о свадьбе говорит уже весь поселок. Двадцать пять лет прожили Вутыльхин и Рыльтынеут, и все было ничего, но вот дело дошло до распределения квартир, и Вутыльхин узнал, что они не зарегистрированы в книгах. Сперва он удивился, потом, поразмыслив, страшно обрадовался: это ведь какой праздник закатить можно! Какую свадьбу! Такую, что потом еще десять лет будут говорить на побережье: «У Вутыльхина была самая лучшая свадьба, лучше ни у кого не было».

Для начала он закупил в поселковом магазине такое количество продуктов, что девать их было некуда. Но недаром Вутыльхин считал себя человеком практичным и хитрым: он все оставил в магазине, а Варга принялся уговаривать, чтобы он, когда поедет на свадьбу, никаких подарков ему не делал, но зато пусть захватит все припасы с собой на вездеходе.

— Так что ты пораньше приезжай, — сказал Вутыльхин. — Понял? Я тебе шкуру подарю.

Варг хотел приехать первым, но там уже собралось общество: Надя, которая ночевала у подруги, старик Эттугье, его дочь Эмкуль с сыном, радист Коля с полярной станции и, конечно, Малков. Малков сидел на табуретке и строгал нельму.

— Если бы я тебя не видел в деле, — сказал Варг, — я бы думал, что ты только и умеешь строгать рыбу.

— Рыбу я строгаю хорошо, — согласился Малков. — Слушай, ты небось долго ехал, ты небось замерз, а? Давай мы пока погреемся… Как, хозяин?

— Нет, — сказал дисциплинированный Вутыльхин. — Ты что? Не знаешь разве? Ты мой посаженый отец, так Надя велела. Ты трезвый будешь весь вечер и будешь смотреть, чтобы я тоже был трезвый. Понял?

— Зануда ты, — вздохнул Малков и снова вернулся строгать нельму. Настрогал он ее уже целый таз.

Вутыльхин ходил по комнате и потирал руки. Он был в черном костюме, в нейлоновой рубашке, и на галстуке у него блестел какой-то камень.

— Это мне Колька-радист подарил, — сказал он со значением и тут же принялся обсуждать с Эттугье, какие надо говорить тосты.

— Не серьезный ты человек, — остановил его Варг. — Я тебе полный вездеход еды привез, ее же разгрузить надо. Да, кстати! Пойдем-ка посмотрим шкуры, я, пока суть да дело, подходящую выберу.

— Нашел время, понимаешь! — отмахнулся Вутыльхин. — Сам же говоришь — разгружать надо.

Тут все начали что-то носить, раскладывать, резать, откупоривать банки, а Варг потихоньку уселся в угол и принялся смотреть и слушать.

Он любил такие минуты, когда собираются люди, знающие друг друга, наверное, половину жизни. Обо всем важном они уже давным-давно переговорили, и теперь разговор у них простой, легкий, вроде бы ни о чем: один говорит, и другой говорит, и оба не слушают, но всем приятно…

В это время пришла уборщица с полярной станции и сказала, что Колю-радиста зовут на смену.

— Жизнь собачья, — озлился он. — Опять чего-нибудь наломали, недотепы. Теперь ковыряйся до полуночи.

Вернулся он скоро, поманил Варга в тамбур и сказал, что в эфире тревога. Люди тут сухопутные, беспокоить их незачем, а с ним он должен поделиться. Что на улице делается, он сам, конечно, видел — такого южака давненько не было. И вот два часа назад гидрографическая шхуна «Азимут» наткнулась на подводную скалу, пропорола днище и сидит сейчас на этой скале, и все это в каких-нибудь тридцати метрах от берега, но до берега не доберешься, а доберешься — тоже бесполезно, потому что там отвесная скала, зацепиться не за что, понимаете? Шхуну колошматит о грунт, и она вот-вот расколется надвое!

Все это Коля говорил взволнованно, потому что, несмотря на некоторый арктический стаж, это было первое кораблекрушение, происходившее в непосредственной близости от него.

— Не тарахти, — сказал Варг. — Расколется! Если бы суда так быстро кололись, плавать было бы не на чем. Где они напоролись?

— У Кеглючин-камня.

— Ох ты! Рукой подать, а не достанешь… Ну-ка, пошли на полярку, глянем, что у них делается.

Еще с ночи дул сильный ветер, обычный в это время года, но сейчас уже была настоящая пурга, и Варг поморщился, представив себе, какая свистопляска творится в узком проливе у Кеглючин-камня.

На станции все сидели у приемника. Передатчик «Азимута» еле работал, поэтому связь шла через ледокол, оказавшийся поблизости. Капитан ледокола докладывал в штаб проводки, что положение тяжелое, ледокол не может ни подойти из-за шторма, ни спустить шлюпки, а шхуну между тем треплет все основательней, кое-где уже разошлись швы.