Право на легенду

Нужно было сразу выступить по делу этого убитого журналиста и расставить все точки над «i». А он тогда промолчал, и это стало самой большой его ошибкой. Необходимо более жестко контролировать своих людей. Президент взглянул на аппарат прямой связи с премьером. Он сам выдвинул Ермаковича, сам пригласил его в прошлом году на эту должность. Потому что тогда казалось, что выправить ситуацию практически невозможно.

А Ермаковичу за прошедший год удалось не только переломить экономическую ситуацию в стране, но и сформировать в Верховной раде относительное большинство, получить вотум доверия. Он начал проводить давно назревшие реформы, сумел взять под контроль коалиционное правительство. Казалось, все шло нормально. Но в этом году Верховная рада явно с подачи правительства начала принимать законы, фактически изменяющие систему власти в стране. Президентская республика постепенно начала превращаться в парламентскую, при которой роль премьер-министра становится определяющей. Сначала президента это забавляло, затем стало настораживать, а еще через некоторое время он всерьез задумался над сложившейся ситуацией. С одной стороны, принятые законы дают ему уникальную возможность баллотироваться третий раз еще на два года, но с другой… Два года ничего не решают, уходить все равно придется. А эти два года – сосуществовать рядом с сильным правительством, которое низведет президента до уровня официального лица, ничего не решающего и ничем не руководящего.

Он в который раз подумал, что сделал слишком много ошибок. Ему уже шестьдесят шесть лет. Для политика возраст не самый критический. Но политика – не всегда самое приятное времяпрепровождение. Как легко и все понятно было на предприятиях, которые назывались «почтовыми ящиками» и где он провел всю свою жизнь. Больше тридцати лет он проработал на этих закрытых предприятиях, где все было ясно расписано. Уже в сорок восемь лет стал директором крупнейшего производственного объединения, а в сорок один – лауреатом Ленинской премии. Тогда казалось, что вся его дальнейшая жизнь предопределена. Но в девяносто первом рухнул Советский Союз, в девяносто втором на пиковой волне кризиса он стал премьером, а в девяносто четвертом – президентом. Наверное, все так и должно было случиться. У истории всегда лишь одна версия, имеющая право на существование. Остальные либо ложные, либо неверные по своей сути.

Президент снова взглянул на телефон, связывающий его с Ермаковичем. Надо ему позвонить, пригласить для разговора. Нужно попытаться выяснить, что он думает об их совместном будущем, в частности, и о будущем страны. Президент вспомнил, что занял президентское кресло в пятьдесят шесть лет. Почти идеальный возраст для руководителя государства – наступает сочетание опыта и силы. Ермакович младше его на двенадцать лет. Значит, сейчас ему пятьдесят четыре. Президент подумал, что аналогия напрашивается слишком очевидная. Ермакович может стать следующим президентом, но только при условии, что он победит самого опасного из конкурентов – лидера западной оппозиции Мищенко. Лишь в этом случае нынешний премьер может рассчитывать на высшую власть в стране. Хотя, по большому счету, зачем ему эта власть? Должность президента скоро превратится в обычную синекуру, нечто среднее между представительным монархом и руководителем канцелярии, тогда как вся реальная власть сосредоточится в руках премьер-министра.

Президент подумал, что ему обязательно нужно поговорить с Ермаковичем, чтобы прояснить все вопросы. В конце концов, оба реальных претендента – Ермакович и Мищенко – нуждаются в поддержке главы государства. И он уже протянул руку к трубке, но тут ему позвонил глава администрации по другому аппарату прямой связи.

– Да, – сказал президент, несколько раздосадованный тем, что не успел поднять трубку другого телефонного аппарата.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Серафимчук, – у меня к вам очень важное сообщение.

– Что произошло?

– Можно мне зайти к вам?

– У вас что-то срочное, Степан Алексеевич? – поинтересовался президент.

– Мне нужно с вами поговорить, – достаточно решительно произнес Серафимчук.

Это удивило и насторожило президента. Он привык, что руководитель его администрации обычно высказывался осторожно. И вообще, опытный чиновник Серафимчук четко знает законы субординации.

– Я вас жду, – разрешил президент, положил трубку и недовольно подумал: «Что еще могло произойти?»

Через минуту Степан Алексеевич Серафимчук вошел в кабинет. Они всегда здоровались за руку. Президент, не изменяя своей привычке и на этот раз, заглянул в глаза руководителя своей администрации. Потом оба уселись за столик.

– Опять какой-нибудь журналист, – недовольно поинтересовался президент, – или наша оппозиция снова решила устроить очередной митинг, требуя моего ухода?